Испанский вариант

Многозначительность, заложенная в словах Сталина, была для Максимовича неким таинственным символом, который он не решался расшифровать, опасаясь неверно понять советского руководителя и, соответственно, быть неверно понятым Симовичем. Поэтому по дороге домой он думал, каксформулировать отчет о беседе. Существо дела отодвинулось на второй план, став фактом, в определенной мере раздражающим, не дающим полковнику сосредоточиться на его прямой работе: составлении ясных и недвусмысленных отчетов после бесед с военными и политиками – на приемах ли, в кабинетах или даже во время коротких театральных антрактов.

…А Сталину этот полковник понравился.

«Похож на русского, – отметил он. – Такой же открытый. И драться, видимо, будет насмерть. Это он верно говорил. Есть в нем что-то и от грузина, скорее даже от сухумского грузина. И глаза хорошие, чистые глаза. Прямо смотрят, нет в них игры. Таким глазам можно верить».

В четыре часа утра Сталин позвонил Вышинскому на Николину Гору – тот жил в поселке работников науки и искусства.

– Вы еще не спите, товарищ Вышинский?

– Я только что приехал, Иосиф Виссарионович. (Единственным, пожалуй, человеком, называвшим Сталина не по фамилии, как это было принято, а по имени и отчеству, был Вышинский.)

– У вас что-нибудь новое по Югославии есть?

– Нет, Иосиф Виссарионович.

– Меня что-то смущают данные разведки, – сказал Сталин, – они, по-моему, идут за фактами, которые им умело подсовывают. Что передает тот молодой журналист из Белграда? Потапенко, кажется?

– Потапенко? – настороженно переспросил Вышинский и замолчал, выгадывая время. Однако пауза становилась гнетущей, и он осторожно добавил: – Видимо, Потапенко передает свои материалы в ТАСС.

– Поскребышеву сказали, что он вам писал. Вам, товарищ Вышинский. Поскребышев интересовался этим Потапенко по моей просьбе.

– Я сейчас же выясню в ТАССе, Иосиф Виссарионович, и сообщу вам через пять минут.

Он позвонил начальнику ТАССа – тот уезжал домой не раньше семи утра:

– Почему вы перестали присылать нам сообщения Потапенко, Хавинсон?

– Я считал, что…

– А вы поменьше считайте, – облегченно вздохнул Вышинский: он боялся, что журналист уже отозван в Москву. – Информация – не арифметика, тут не считать надо, а информировать. Вовремя, опираясь на разные источники, учитывая все точки зрения. Пришлите мне завтра утром все его материалы, и пусть он там не лодырничает, а работает.

Выслушав Вышинского, Сталин хмыкнул:

– Я уже просил поблагодарить Потапенко за его информацию. Не возражаете?

Вышинский понял, что Сталин знает все, и то, что он знает все итакговорит с ним, было огромным облегчением. Он тихо сказал:

– Спасибо, Иосиф Виссарионович. Спасибо вам…

– Это вам спасибо, – не скрывая издевки, закончил Сталин, – я рад, что у вас такие бойкие корреспонденты. Мне, видите ли, не пишут. Мне только жалобы пишут. Жалобы и поздравления.

И, не попрощавшись, положил трубку.