Исполнено!

Ника Лисовская Исполнено!

Часть 1

Глава 1

Вошла в квартиру. Захлопнула дверь. Старенькая сумка соскользнула с плеча и с глухим стуком упала на пол. Девушка медленно сползла вниз по стене, села на стертый, потемневший от времени паркет, прижалась рыжим взлохмаченным затылком к выцветшим бледно-розовым обоям и закрыла глаза. Не плакала. До боли прикусила губы, но не плакала.

Паршивый день. Просто ещё один паршивый день. Вот и все. Пора привыкнуть.

Часы в гостиной пробили шесть раз. Эмма устало разомкнула веки и тяжело поднялась с пыльного пола. Сняла серое потертое пальтишко, купленное пару лет назад в магазинчике «Секонд-хенд», что располагался неподалеку в подвале соседнего дома. Медленно стянула с ног приобретенные там же ботиночки – черные, чуть выше щиколотки, на  тонких истертых шнурках. Жуткие ботиночки из прошлого века…

Поправила рыжие, некрасиво торчащие волосы и зябко поежилась – сентябрь в этом году случился неприятно промозглым. С первых чисел зарядили дожди делая все вокруг неуютным и словно пропитанным сыростью.

Девушка поплелась в медленно тонувшую в густых сумерках кухню. Достала из старого шкафчика над столом бутылку дешевого красного вина – обезболивающее для таких неудачных дней. Осталось чуть больше половины.

Когда это было прошлый раз? В минувший вторник?

Папа заезжал. Привез немного денег, поздравил с днем рождения, которое вообще—то в конце августа. Он всегда забывал. Сказал, что уезжает. Оставил ключи от своей квартиры, что бы она поливала цветы.

Она не зажигала света, она давно подружилась с темнотой. С тех самых пор, как возненавидела свое отражение в зеркале.

На лестничной клетке никого не было. Девушка захлопнула дверь и выругала себя:

– Дура! Кто придет, если ты никому не нужна?!

– Не говори о себе плохо, тем более что  я уже здесь! – раздался из комнаты бархатный мужской Девушка почувствовала, как в носу неприятно свербит перед слезами и закусив губы, что бы не разреветься раньше времени направилась в комнату. Пить вино собиралась сидя на продавленном кожаном диване. Разговаривая с сочащейся из углов темнотой.

Не зажигала света. Бесшумно двигалась в полумраке комнат. Комнат, с высокими потолками, комнат, наполненным антиквариатом и пылью. Комнат, в которых так остро чувствовала свое одиночество.

Вино пила прямо из бутылки. Пила и плакала, размазывая по щекам горячие ручьи слез.

Ей было восемнадцать лет. Ее назвали нелепым для этой страны и времени именем – Эмма и всю свою жизнь она считала, что именно имя виновато во всех несчастьях.

–Да, это дурацкое имя мешает мне жить, – пожаловалась девушка темноте, которая давно уже была ее единственным собеседником. – А еще.… Еще то, что я рыжая!

Эмма помолчала и с обидой заявила:

– Имя режет слух, а цвет волос – глаза!

Она снова всхлипнула, вспоминая, как сверстники дразнили ее из—за огненно—рыжих волос, из—за имени, из—за фатальной невезучести и невероятной неловкости. Она спотыкалась на ровном месте, била посуду, падала в лужи, пачкала новую одежду. Она теряла варежки, ключи, дневники, библиотечные книжки и домашние задания, приводя в исступление домашних нелепостью историй, в которые попадала.

  К одиннадцати годам Эмма окончательно уверилась, что пришла в этот мир, что бы притягивать все существующие неудачи, неприятные случайности и грустные закономерности.

"Несчастье, а не ребёнок!" – цокала языком ее красавица мать, стоило Эмме появиться на пороге с дрожащим от едва сдерживаемых слез подбородком.

Девочка рано поняла, что искать у взрослых сочувствия и защиты бесполезно – они всегда слишком заняты, чтобы разбираться в детских делах.

Учителя называли травлю Эммы одноклассниками «подшучиванием», а родители…

  Отец много работал и никогда особо не интересовался дочерью, мама же обычно махала руками, словно отгоняя дурную удачу: «Ничего не желаю слышать! У меня трещит голова! Умей разобраться сама, ты уже большая! Ну что за ребёнок мне достался?! Я иногда думаю, что тебя подменили в роддоме!»

Эмма и сама иногда думала, что эта лёгкая, похожая на лесную нимфу, хрупкая женщина не может быть её матерью. Ну невозможно же, что бы у такой эффектной и яркой красавицы, могла родиться на столько неуклюжая и некрасивая дочь.

Она запомнила мать звенящей и порхающей, словно бабочка. В летящих платьях, с копной пушистых волос и облаке сладких, как летнее варенье, духов. Эмме исполнилось тринадцать, когда автомобиль деда попал в аварию. Все, кто находился в салоне погибли – мама, бабушка, дед.