Исполнитель

Они стояли на холме, который использовался для упражнений HART — Heart Altitude Rifle Training. Курс на четыре дня и пять тысяч долларов — стрельба под углами. Наверх вела дорога для пикапов, и можно было стрелять либо из кузова, либо с трипода, оперев его на камни. Отсюда был виден весь центр «боевое ранчо», включая «киллхаусы», выкопанные в земле, трехэтажный дом с пустыми оконными и дверными проемами — одноразовые дешевые двери ставили, как только надо было выполнять упражнения и старый списанный самолет Боинг-737, стоящий на взлетной полосе. Он использовался для отработок штурма самолетов, а рядом стояли вертолеты, с которых курсанты тренировались стрелять с летящего вертолета. Там был даже Black Hawk UH-60, который не продавался на гражданском рынке.

Понятно, что Макги приняли на Боевом ранчо как героя, как участника перестрелки у ОК Коралл, не меньше. Просто потому, что таковы были правила игры. В мире, в котором существовало это место — была своя иерархия и свои супергерои — и техасские рейнджеры были одними из них. И если полковник хотел и дальше зашибать по пять тысяч долларов за четыре дня с курсанта — он должен был играть по правилам…

— И центр у вас отличный.

— Стараемся. Я десять лет вкладываю все в это место. Хотите пройти курс переподготовки? Сделаем вам хорошую скидку…

Макги покачал головой

— Я сюда приехал не за этим.

— Может, чаю?

— Да нет, я ненадолго. У меня вопрос — что вы знаете о чеченцах, полковник?

Произнося слово «чеченцы», Макги внимательно наблюдал за реакцией. И с удовлетворением отметил, что полковник чего-то испугался

— Чеченцы? А что такое?

— Здесь бывали чеченцы?

— Здесь? Боже упаси, нет. Кажется они… из Аль-Каиды?

— Есть и такие. То есть тут никогда не тренировались чеченцы?

— Нет, конечно. Мы не проверяем национальность наших курсантов, может тут и был кто-то из чеченцев, но… черт, мы тренируем американцев!

Макги посмотрел полковнику прямо в глаза

— Отличная работа, полковник — тренировать американцев. Надеюсь, только вы не делаете их преступниками.

И, не дожидаясь ответа, пошел вниз по тропинке, протоптанной колесами машин на твердой почти как камень земле. Его джип — стоял внизу.

…

Административный центр — находился у самого въезда, это было довольно крупное четырехэтажное здание. В нем было двадцать гостиничных номеров, а рядом площадка на сто машин — огороженная от змей и койотов, которые могли погрызть шины или стащить что-то из кузова пикапа. В центр приезжали даже из других штатов и некоторые оставались тут ночевать. Бизнес шел хорошо, даже очень хорошо.

Оказавшись в своем кабинете — полковник, прежде всего, открыл бар и налил себе бурбона. Ему было не по себе.

Взгляд упал на стену — там висел его патент на звание капитана армии США и несколько его фотографий, в том числе армейские. Он сам, Грей, Лукас, Казински. Девяносто первый год, северный Ирак, они только что вернулись из пустыни. Охотники на СКАДы, иракские мобильные пусковые ракетные установки. Лукас опирается на свой пулемет, все в шоколадном чипе, все улыбаются…

Черт…

В первый раз — он познакомился с Управлением еще тогда. Потом — они вышли на него на гражданке. Сказали, что устроят федеральные контракты на переподготовку, на охрану границы — и устроили. Но за все приходится платить.

Полковник достал телефон, который держал в ящике стола. Набрал номер, который помнил наизусть

— Адвокатский офис…

— Мне адвоката Казински

— Одну минуту, сэр…

Адвокатский офис — это хорошо придумано. Разговор адвоката с клиентом защищен конституцией, никто даже федералы — не решатся прослушивать

— Казински.

— Каз. Слушаешь меня?

— Да, говорите.

— Ко мне в офис приходили.

— Кто?

— Техасский рейнджер. Они задают вопросы…

…

Во что-то всегда надо верить. Жить без веры нельзя.

Полковник давно не верил в государство. Последним нормальным президентом был Буш-младший, да и к тому были вопросы — а потом так, дерьмо одно. И республиканцы и демократы. Кто бы ни приходил к власти — Америка была уже не та. Власти лезли в твой компьютер, в твой дом, в твой холодильник, в твой кошелек, например — и это считалось нормально… все нормальнее и нормальнее. А полковник был из людей фронтира, который верил, что чем меньше государства во всех его проявлениях — тем лучше. И конечно, он верил во вторую поправку.

Он не верил и в армию. Когда он служил — это была школа серьезных, суровых, жестких мужиков, защищавших свою страну. Теперь — в армии было полно баб, педиков и прочего дерьма. Как скажите женщина — сможет пописать, если на ней сорок фунтов боевой экипировки и присесть нельзя?

Но он верил в братство. В братство тех, с кем он когда-то служил, с кем делил последний глоток воды из фляжки в иракской пустыне. И если брату, одному из таких как он нужна была услуга — он оказывал ее. Без сомнений и лишних вопросов.

Но сейчас он впервые усомнился. Слишком уж странной была услуга.