Исполнитель желаний

– Спасибо Марта Сергеевна. В другой раз. А сейчас идти мне надо! – отказался майор и, дотронувшись в знак прощания до полного плеча гадалки, вышел из розовой комнаты.

Покинул он гадалку не просто озадаченным.

Взволнованным ушел майор Мимикьянов от Марты Арталетовой.

18. Чего хочет женщина?

Майор выбрался на улицу.

Ночь еще не наступила, но день, пожалуй, уже кончился. Он ушел в степь, на Запад.

– Ефим! – неожиданно услышал он за своей спиной.

Майор оглянулся на голос.

Позади него стояла невысокая женщина. Черные блестящие волосы на круглой головке были туго стянуты сзади и кончались коротко подрезанным хвостиком. Круглое лицо, маленький квадратный носик и большие черные блестящие глаза делали ее похожей на озабоченную белку.

«Вот, как чувствовал, – сказал себе Мимикьянов, – уж без Эммы-то сегодня не обойдется. И, правда, – не обошлось…»

Эмма Панеш работала в городской газете «Круг чтения» журналисткой отдела культуры. Сама она, представляясь, называла себя театральной критикессой.

Они познакомились на капустнике в областном Доме Актера. Быстро, собственно за один вечер, им удалось пройти путь от первого знакомства до отношений, именуемых близкими.

Но последние продолжались недолго.

Расстались они по инициативе майора.

Ефим Мимикьянов знал главный женский секрет по приручению мужчины. Это – создание общей с ним нервной системы. А точнее – подключение мужской эмоциональной машины к своей, женской.

Еще не успеет мужчина ничего понять, глядь, а его настроение уже зависит от эмоционального состояния подруги. Ей хорошо, и он без всяких причин улыбается каждому встречному. Она чем-то расстроена, и ему жизнь не в радость, хотя все в порядке и со здоровьем и на работе.

Мужчина еще думает, что он – самостоятельное существо, а он уже лишь часть чужого могучего организма. Он искренне уверен, что, если захочет, легко может зажить самостоятельной жизнью. Наивный, он даже не подозревает, что это очень трудно. Разорвать ставшие общими каналы, по которым бегут эмоции, ой, как непросто! Больно это невыносимо. Обычно употребляемый в таких случаях мужчинами наркоз в виде алкогольных напитков действует плохо. К тому же, он весьма вреден для печени и не полезен для карьерного роста.

Как только Ефим заметил самые первые симптомы врастания собственной нервной системы в чужую, он, не дожидаясь завершения процесса, бежал.

Ефим был готов отдавать женщине большую часть своей зарплаты, все выходные дни и даже в общих чертах отчитываться в том, где и почему задержался. Но только не право самому выбирать, когда радоваться, а, когда грустить. Эту свободу он хотел навсегда оставить за собой.

Его роман с Эммой Панеш закончился примерно с полгода назад. После расставания, они несколько раз попадались друг другу на малолюдных поселковых улицах и даже разговаривали, но холодно и не продолжительно. Насколько он знал, Эмма не долго оставалась одна. В театры, Дом Актера и на пляж ее сопровождал молодой художник, имевший в творческой среде репутацию многообещающего таланта.

Эмма жила в доме, некогда представлявшим собой персональную дачу ее деда народного артиста Петра Панеша.

Знаменитого баса давно не было на свете, ушли из жизни и родители Эммы. В просторном двухэтажном доме, заставленном мощными шкафами из натурального дерева, она жила одна.

– Ой, как хорошо, что я тебя встретила! – радостно произнесла критикесса.

«Откуда такая радость?» – спросил себя Мимикьянов.

– Добрый вечер, Эмма, – скрывая удивление, произнес он.

– Слушай, Ефим, а я с утра о тебе думала, и вот – встретила… Зайди ко мне на минутку, кофе выпьем…

«И с чего это она обо мне с утра думала? Ой, не спроста!» – предостерег себя майор.

– Да, поздно уже для кофе, потом не уснешь… – начал мягко отказываться он.

Возвращаться к прежним отношениям Мимикьянову не хотелось.

Однако сбить Эмму с избранной дороги мало кому удавалось.

– Ну, тогда, чаю, а? С жасмином? Тебе раньше очень нравился… Пойдем? – взяла она его под руку.

«В какой это поход Эмма отправилась? – задал себе вопрос Ефим. – Неужели решила попытаться восстановить былые отношения? А с чего это? С художником расклеилось, что ли? Чего это ей чай со мной пить захотелось?»

Эмма, ожидая ответа, внимательно смотрела на него снизу вверх черными беличьими глазами. Зрачок в них совершенно сливался с антрацитовой радужной оболочкой.

– Пойдем, – сдался майор. – Только не долго. Меня профессор ждет, – заранее, по военному, наметил он путь отступления.

– Ой! Да, успеешь ты к своему профессору! Он же все равно дома сидит. Куда он, на ночь глядя, пойдет? Дождется тебя, не волнуйся! – обрадовалась белка и потянула его к своему дому.

Бывшая дача певца Петра Панеша стояла через два дома.

В большой гостиной тяжело шевелились сумерки.

Эмма включила только торшер рядом с антикварным ореховым столиком. В темноте у стен прятались могучий, как бомбардировщик, концертный рояль, платяной шкаф, предназначенный для гардероба большой театральной труппы и посудный буфет, способный вместить запас обеденных тарелок для всего поселка.