Испорченная кровь

Я снова встретил её на Рождество. Настоящий рождественский день, когда готовят индейку, украшают ёлки и заворачивают никому не нужные или нежеланные подарки в яркую цветную бумагу. У меня есть мать, отец и сестры-близнецы с рифмующими именами. Я ехал к их дому на рождественский ужин, когда увидел Бренну. Она бежала по тротуару безлюдной улицы, направляясь к озеру, а её светящиеся в темноте кроссовки освещали асфальт под ногами. Она бежала очень быстро. Её ноги сплошные крепкие мышцы. Готов поспорить, девушка с лёгкостью могла бы обогнать лань, если бы попыталась. Нажав на газ, я поехал быстрее и припарковался на пустыре у индийского ресторана, обогнав её на полмили. Я чувствовал запах карри, сочащийся из здания: зелёный, красный и жёлтый. Выскочив из машины, пересёк улицу, собираясь перехватить её прежде, чем она достигнет озера. Ей придётся пройти мимо меня, чтобы добраться до тропинки. Я выглядел смелее, чем на самом деле себя чувствовал. Она могла послать меня ко всем чертям.

К тому времени, когда Бренна заметила меня, было слишком поздно делать вид, что она меня не видит. Девушка притормозила, затем остановилась передо мной и упёрлась руками в колени. Я наблюдал, как её спина вздымалась и опускалась. Она тяжело дышала.

— С Рождеством, — поприветствовал её я. — Прости, что отрываю тебя от бега.

Она подняла голову и посмотрела на меня из этого своего полусогнутого положения, подтвердив моё предположение, что девушка не желала меня видеть.

— Я не хотел расстраивать тебя в последний раз, когда ты была у меня дома, — извинился я. — Если бы ты дала мне шанс извиниться я бы…

— Ты не расстроил меня, — ответила она. А потом: — Я закончила свою книгу.

Закончила свою книгу? Я разинул рот.

— За эти три недели, что я тебя не видел? Я думал, ты только начала.

— Да, но я уже дописала её.

Я открыл и закрыл рот. У меня ушёл год, чтобы закончить рукопись, и это, не принимая во внимание время, которое я потратил на исследования.

— Так значит, когда ты ушла, ты ...?

— Я поняла, что должна была написать, — сказала Бренна, будто это была самая очевидная истина в мире.

— Почему ты ничего не сказала? Не позвонила мне? — я чувствовал себя эмоционально зависимым старшеклассником.

— Ты же автор. Я думала, ты поймёшь.

Я пытался подавить свою гордость и сказать ей, что не понял. Я даже обед никогда в жизни не пропускал ради того, чтобы закончить историю. Никогда не чувствовал даже толику страсти, достаточно сильной, чтобы побудить меня так сделать. Я не стал говорить ей об этом потому, что боялся, что она подумает обо мне. Об известном авторе более десятка бестселлеров Нью-Йорка.

— О чём ты написала? — спросил я.

— О своей Испорченной Крови.

Меня прошиб озноб.

— Ты написала, что в тебе есть нечто дурное? Почему ты так поступила?

В ней не было ничего претенциозного. Никакой показухи, никаких попыток произвести на меня впечатление. Она даже не пыталась скрыть жестокую правду, которая напоминала ледяные струи воды, направленные в лицо.

— Потому что это правда, — безразлично ответила она. И я влюбился в неё. Ей не нужно пытаться стать особенной. В ней есть всё то, чего нет во мне.

— Я скучал по тебе, — сказал я. — Могу ли я прочесть твою книгу?

Бренна пожала плечами.

— Если тебе хочется.

Я наблюдал, как струйка пота стекала вниз по шее девушки и исчезала между грудей. Волосы у неё были влажные, лицо раскраснелось, но мне всё равно хотелось схватить её и расцеловать.

— Поехали со мной к моим родителям. Я хочу провести рождественский ужин с тобой.

Я думал, что она откажется, и мне придётся потратить минимум десять минут, убеждая её. Но я ошибся. Она согласно кивнула. Я был слишком напуган, чтобы сказать что-нибудь, когда Бренна шла со мной к машине, боясь, что девушка передумает. Без каких-либо возражений она забралась на переднее сиденье и сложила руки на коленях. Всё это выглядел слишком чопорно.

Как только мы выехали на дорогу, я потянулся к радио. Мне хотелось послушать рождественские гимны. Хоть так подготовить её к рождественской суматохе, с которой ей придётся столкнуться в доме Ниссли. Бренна перехватила мою руку.

— Давай не будем включать его?

— Конечно, — ответил я. — Ты не любишь музыку?

Девушка уставилась на меня, потом посмотрела в окно.

— Все любят музыку, Ник, — сказала она.

— Но не ты?

— Я не говорила этого.

— Ты имела это в виду. Умоляю, расскажи мне что-нибудь о себе, Бренна. Просто дай мне хоть какую-то информацию.

— Хорошо, — ответила она. — Моя мать любила музыку. Она звучала в нашем доме с утра до вечера.

— Поэтому ты не любишь её?

Мы завернули на подъездную дорожку возле дома моих родителей, и она воспользовалась этим, чтобы не отвечать на мой вопрос.

— Довольно мило, — сказала Бренна, когда мы затормозили.