Испорченная принцесса

— Ублюдки, — выплевывает он прямо перед тем, как я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь.

Брианна не вздрагивает, когда я затаскиваю ее в ванную.

— Детка, — шепчу я, опуская ее на стойку между двойными раковинами.

Она качает головой и прижимается ко мне. Это движение заставляет мое сердце болеть самым лучшим образом, но сейчас я не могу сосредоточиться на этом. Она нуждается во мне, и я полностью намерен быть всем и даже больше, чем она думает, что ей нужно.

— Поверь, я тоже не хочу тебя отпускать. Но мне нужно отвести тебя в душ. Ты…

— Он собирался причинить вред Калли и Рее, — пролепетала она, ее голос захлебывается от эмоций.

Все мое тело замирает при мысли о том, что кто-то может тронуть моих сестру и кузину.

— Я… я… я просто отреагировала. Стелла и Эмми… они… были… — болезненный всхлип обрывает ее слова, и мне наконец удается оторвать ее лицо от своей шеи.

Взяв ее окровавленные щеки в свои ладони, я смотрю ей в глаза.

— Ты так хорошо справилась, детка. Так чертовски хороша, — заверяю я ее.

Слезы переливаются через край, падают вниз и стекают по моим грязным пальцам.

— Стелла… она открыла дверь, — тихо пытается объяснить она.

— Все в порядке, Сирена. Все закончилось.

При моих словах ее глаза немного светлеют, и впервые с тех пор, как мы вошли в дом, я чувствую, что она действительно видит меня.

— Ты ранен, — вздыхает она, нежно проводя большим пальцем по моей больной щеке. Если на ней еще нет светящихся синяков, то, не сомневаюсь, к утру они появятся. Этот ублюдок Энцо обладает нешуточной силой. Думаю, я должен быть просто благодарен ему за то, что он избежал моего носа.

— Я в порядке, — обещаю я ей. — В последнее время я и не такое с собой делал, — признаюсь я, имея в виду прошлые выходные. — Как твое плечо?

— Я в порядке.

Я киваю, чувствуя, как во мне вспыхивает облегчение. Если бы кто-то из этих мужчин причинил ей боль, причинил боль тому, что принадлежит мне, то я не уверен, что смог бы сдержать себя, чтобы не пойти туда и не закончить начатое девочками дело.

Наклонившись вперед, я прижался своим лбом к ее, и опустил руки на ее плечи, ненавидя то, что все ее тело дрожит. Ее полные слез глаза на мгновение задерживаются на мне, прежде чем ее веки опускаются, прерывая нашу связь.

— Не прячься от меня, Бри. Не сегодня, — умоляю я. — Ты нужна мне, и я думаю… думаю, что я тоже могу быть тебе нужен.

Между нами воцаряется тишина, и мне ничего не остается, как попытаться подготовиться к ее отказу.

Но, к счастью, когда ее глаза снова открываются, я не вижу, чтобы она была замкнута и готова послать меня подальше. Наоборот, я вздыхаю с облегчением, прежде чем она говорит: «Смой это с меня, Нико. Мне нужно, чтобы это исчезло».

— Я сделаю это, детка. Подними руки.

Отпустив ее, я обхватываю пальцами подол ее футболки и тяну ее вверх. Затем я поднимаю ее с прилавка и стягиваю хлопковые пижамные штаны и трусики до лодыжек, оставляя ее восхитительно обнаженной для меня.

Голая и вся в крови нашего врага.

Мысли о том, как это чертовски сексуально, я пока держу при себе. Что-то подсказывает мне, что она не оценит таких чувств.

Поэтому вместо того, чтобы что-то говорить, я позволяю своим глазам делать работу за меня, пробегая по ее аппетитному телу, вбирая в себя изгибы ее бедер и талии, полную грудь и твердые, розовые соски. У меня под брюками болит член, и от отчаяния, вызванного желанием обладать ею, на его кончике выступили бусинки спермы.

Только когда мои глаза поднимаются к ее плечу, она реагирует и пытается спрятаться от меня.

— Нет, — рявкаю я, заставляя ее вздрогнуть. — Каждый твой дюйм прекрасен, Брианна Эндрюс. Никогда, никогда не прячь от меня ничего. Особенно напоминание о том, как чертовски близко я подошел к тому, чтобы потерять тебя.

— Это уродливо, — слабо признается она, опуская глаза в пол.

— Чушь собачья, — прошипел я, протягивая руку и беря ее подбородок между пальцами, заставляя ее поднять на меня глаза. — Единственная уродливая вещь здесь — это я, мой характер, моя тьма.

Она начинает качать головой, но у меня нет ни малейшего желания слушать, что она скажет в ответ на это, будь то правда или попытка поспорить со мной. Поэтому я делаю единственное, что могу придумать, чтобы она не набросилась на меня снова, и прижимаюсь к ее губам.

Она остается неподвижной несколько секунд, пока я целую ее, и мое сердцебиение учащается, когда я думаю о том, что она, возможно, передумала просить меня смыть с нее кровь.

Но как только я рычу: «Сдавайся, Сирена», — ее решимость рушится, губы раздвигаются, и ее язык жадно ищет мой.

Глубокий стон удовлетворения раздается в моем горле, когда ее вкус взрывается у меня во рту.

Я делаю шаг вперед, желая почувствовать ее изгибы на фоне твердых линий моего тела, и она задыхается, когда я прижимаю ее спиной к столешнице.

— Нико, — стонет она, когда я немного отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, и, черт меня побери, если я сейчас кончу в штаны.

— Раздень меня, Сирена. Мне нужно почувствовать твое прикосновение к себе. Чтобы между нами ничего не было, — требую я, прежде чем вновь завладеть ее губами.

26

БРИАННА