Испорченные дети

Отдельные личности утратили свои индивидуальные черты: остался лишь единый и безличный блок. Этот феномен, обычно вызываемый толчком, сотрясающим все семейные слои: смертью, кризисом или войной,- возникает с неизбежностью биологических явлений; и именно его периодический возврат восстанавливает общие законы и обновляет весь организм.

Роды у Жанны-Симон начались с запозданием.

В первый момент это никого не встревожило. Моя невестка только-только начинала свою карьеру; она еще ничем себя не проявила, еще не была принята в ряды Буссарделей женского пола, которые, согласно традиции, созданы для материнства, и славятся умением рожать детей без всяких осложнений и хлопот.

А через несколько дней поднялась тревога. Вспомнили со страхом, что первая жена Симона, родная сестра теперешней, умерла родами. Правда, случилось с ней это только при рождении третьего ребенка, а тут ведь первые роды... Думаю, что я не погрешу против истины, если замечу, что брат мучился больше как отец, чем как супруг. Какими пунктами нового брачного контракта теперь, когда речь шла о младшей сестре, сумел он оградить себя от финансовых неприятностей, обрушившихся на него после смерти старшей? Точно я этого не знала. Во всяком случае, я заметила, что наши, особенно мать и брат, тревожатся скорее о столь молимом отпрыске, нежели о несчастной его матери, обливавшейся потом, об этой обессилевшей посреднице между живым, но еще скрытым в утробе плодом и родней мужа, требовавшей скорейшего появления этого плода на свет.

Акушер медлил с прогнозом и воздерживался выносить определенное решение. Схватки у роженицы прекратились. А тут еще стало сдавать сердце, что внушало самые страшные опасения. По мере того как приближался трагический исход и возникала необходимость хирургического вмешательства, ибо врач уже не рассчитывал на помощь природы, поток родственников, стекавшихся в маленький особняк Симона, становился все мощнее. Каждый день запоздания приносил новую порцию. Сначала ходили только ближайшие родственники, затем появились двоюродные братья и сестры, потом пошли свойственники, сообразно степени свойства - более близкие, потом чуть подальше и, наконец, совсем уже дальние; словно, чем отдаленнее было их родство с Буссарделями, тем больший путь отделял их от особняка Симона; глядя на них, я невольно вспоминала средневековых крестьян, которых при приближении опасности волна за волной приносило в город из самых глухих деревень.

Наши смыкали ряды. Председатель суда и его жена, то есть отец и мать Жанны-Симон, удивленно взирали на это явление агломерации. В первое время они усматривали в этом нескромность; но самые масштабы стали внушать уважение. "Что за сплоченная семья! - твердил с утра до вечера председатель суда. - Что за сплоченная семья!" И впрямь, в тревожных расспросах визитеров, в их беседах вполголоса, в их лицах и в их рукопожатиях никто не уловил бы ни малейших следов лицемерии. Все были вполне искренни. Одновременное присутствие в этом доме неминуемой смерти и жизни, которая должна была неотвратимо появиться на свет, воодушевляло большую часть этих людей. Они действительно страдали бы, если бы им пришлось сидеть у себя дома, в то время как на площади Мальзерб разыгрывалась драма деторождения. Ведь это их касалось непосредственно. Они-то знали, что их клан может устоять и выжить в неблагоприятные времена только силою своей способности к воспроизводству рода. Само собой разумеется, у них вошло в привычку без малейшего удовольствия и, даже напротив, с завистью и скрытым недоброжелательством собираться у родственника, если у того случалось какое-нибудь счастливое событие; если один из них богател или разорялся, их лица под маской сочувствия искажала злобная гримаса; и когда они говорили вслух: "Какое ужасное несчастье!" - то про себя думали:

"Значит, существует все-таки на свете справедливость". Но рождение, но смерть! А уж если и то и другое вместе!

Элен, Валентин и тетя Луиза принимали визитеров в нижнем этаже, давая справки более далеким родичам, которые, понимая, чем они обязаны всем прочим, не пытались подняться на второй этаж. Тетя Эмма, с сильнейшим приступом печени, вдвойне умученная, служила связным между этажами и время от времени останавливалась на лестнице, судорожно прижав руку к правому боку.

- Да бросьте вы, - говорила она тем, кто выказывал ей свое сочувствие. - Разве сейчас до этого?

Но особенно страдала тетя от своей бесполезности. Она была девица, а ее единственная сестра Луиза не имела детей; поэтому тетя Эмма пребывала в неведении относительно всех тайн материнства. Ее не допускали в спальню моей невестки, куда время от времени удавалось проскользнуть за акушером и сиделкой маме или Элен и где круглые сутки дежурила тетя Жюльена.