Испорченный (ЛП)

Слезы все еще на глазах, но улыбка на его лице заставляет меня тоже улыбнуться. Я ударяю кулаком по его груди. — Мы не сражались за кабинку! Я открыла окно, чтобы подышать воздухом. Там была белка. Когда я открыла окно, думала, что она погибнет, поэтому я поймала ее… и затем немного потеряла самообладание.

Питер старается не улыбнуться. Он старается сохранить серьезное выражение лица, но получается у него ужасно. Он обнимает мою голову руками и смотрит мне в глаза. — Ты в порядке? Нет бешенства? Белки-убийцы не скрываются в одной из кабинок?

— Заткнись. Ты бы тоже закричал, — я вырываюсь из его хватки и сильно ударяю его.

Питер смеется, на самом деле смеется. Все ее тело трясется, в его глазах блестят слезы. Он проводит рукой по глазам и говорит: — Я закричал бы. Без сомнения.

— Тогда почему ты смеешься? — я дуюсь. Не хочу этого, но я эмоциональная сумасшедшая. Мы слышим чей-то крик, а затем грохот. Они все еще не поймали зверька. Чертова белка.

— Потому что это та вещь, которая могла случиться только с тобой. Ты в лучшем ресторане города и подверглась атаке белки, — он снова начинает смеяться.

Я складываю руки на груди; порыв смеяться с ним слишком силен. Я ухмыляюсь и говорю: — Когда будем пересказывать это, давай просто скажем, что это был медведь.

Это заставляет его смеяться сильнее. Мы слишком долго стоим в дамской комнате, склонившись, друг к другу и смеясь. К тому времени как мы выходим, мои ребра болят от хихиканья.

Ресторан приносит свои извинения. Они очень сильно сожалеют о том, что я была подвержена нападению в их ванной комнате. Они заворачивают нашу еду, и дают нам кучу подарочных сертификатов, чтобы мы вернулись. Менеджер обеспокоен тем, что мы расскажем всем о их проблемах с животными, хотя у меня нет намерения даже упоминать об этом никому до конца своей жизни.

Мы с Питером возвращаемся к его машине. По пути назад он спрашивает: есть ли у меня платок, чтобы позаботиться о моих порезах. У меня его нет.

— У меня есть аптечка дома. Давай я тебя залатаю, а потом отвезу домой.

— У тебя дома? — спрашиваю я и смотрю на него. Он все еще ничего не сказал ничего о я-влюбилась-в-своего-лучшего-друга штуке. Я надеюсь, что он никогда об этом снова не заговорит. Я дразню его, — Ты не приглашаешь меня снова на кофе, не так ли?

Он смеется. — Нет, но ты не можешь уехать с не обработанными порезами. У тебя вырастет хвост или еще что-нибудь. Кроме того, мой дом находится по пути к твоему общежитию.

Я киваю. Еду к нему домой. Не понимаю, что случилось. Я не понимаю ничего из этого.

Глава 19

— Царапина кажется неглубокой, — говорит Питер, держа мою руку и нежно изучая порез. В нижней части руки девять кроваво-красных малюсеньких царапин. Мы сидим в ванной. Аптечка открыта. Это первый раз, когда я оказалась у него, с тех пор как мы встретились. Теперь все убрано. Питер очень аккуратный. Я в шоке, что у него даже есть такой набор.

Я все еще глупо чувствую себя. На кого напал маленький дикий зверек? Я полная противоположность Белоснежки.

— Наверное, этого бы не случилось, если бы я не закричала как сумасшедшая и не запустила белку в стену. Эта маленькая задница меня напугала.

Питер смотрит на меня и ухмыляется.

— Да, так и есть. Я услышал в зале, как ты вопишь. Пока не открыл дверь, я был уверен, что тебя убивают. Потом увидел, как ты запустила зверька через всю комнату, — он смеется. — У меня в голове всплыла сцена в душе из «Психо», только в роли Нормана Бейтса была белка. Тебе лучше смотреть под ноги. Когда она выберется из ресторана, то расскажет всё своим приятелям, — плечи Питера трясутся. Он с трудом пытается не рассмеяться.

Я усмехаюсь. Норман-белка с маленьким ножом — это забавно.

— Придурок.

— Не двигайся. Вполне вероятно, что будет жечь не по-детски.

— Неужели не по-детски… — я перестаю задавать глупые вопросы и выпускаю множество ругательств. — Это что за чертовщина? Кислота? — я отдергиваю руку. Кожа горит, будто он ее поджег.

Питер потянулся к моей руке и притянул её обратно. — Детка.

Он снова взял пузырек в руку и подложил полотенце под мой локоть, чтобы на него стекала жидкость.

Питер снова быстро плеснул жидкость. Мое тело напряглось, и я стиснула зубы. На этот раз я была готова. Моя челюсть сжалась, но я чуть не упала, когда Питер опустил голову и стал дуть на рану. Он поджал свои розовые губы и дунул на мою кожу. Нежный поток воздуха прогнал прочь боль и охладил мою кожу. Я забыла сжать свою челюсть. Я по-прежнему напряжена, но причина изменилась. Питер, кажется, не понимает, что он сделал. Он все еще улыбается и смотрит на меня.