Исповедь

Его египетские губы
Замкнули древние мечты,
И повелительны и грубы
Лица жестокого черты.

И цвета синих виноградин
Огонь его тяжелых глаз;
Он в темноте глубоких впадин
Истлел, померк, но не погас.

В нем правый гнев рокочет глухо,
И жечь сердца ему дано:
На нем клеймо святого духа —
Тонзуры белое пятно…

Мне сладко, силой силу меря,
Заставить жить его уста,
И в беспощадном лике зверя
Провидеть грозный лик Христа.

РАСПЯТИЕ

Жалит лоб твой из острого терния
Как венец заплетенный венок,
И в глазах твоих темные тени.
Пред тобою склоняя колени,
Я стою, словно жертва вечерняя,
И на платье мое с твоих ног
Капли крови стекают гранатами…

Но никем до сих пор не угадано,
Почему так тревожен мой взгляд,
Почему от воскресной обедни
Я давно возвращаюсь последней,
Почему мои губы дрожат,
Когда стелится облако ладана
Кружевами едва синеватыми.

Пусть монахи бормочут проклятия,
Пусть костер соблазнившихся ждет, —
Я пред Пасхой, весной, в новолунье
У знакомой купила колдуньи
Горький камень любви — астарот.
И сегодня сойдешь ты с распятия
В час, горящий земными закатами.

УМЕРШЕЙ В 1781 ГОДУ

Во мне живет мечта чужая,
Умершей девушки — мечта.
И лик Распятого с креста
Глядит, безумьем угрожая,
И гневны темные уста.
      Он не забыл, что видел где-то
      В чертах похожего лица
      След страсти тяжелей свинца
      И к отроку из Назарета
Порыв и ужас без конца.
И голос мой поет, как пламя,
Тая ее любви угар,
В моих глазах — ее пожар,
И жду принять безумья знамя —
Ее греха последний дар.

«Из полнозвучной старой меди…»

Из полнозвучной старой меди
Свое пророчество ты слил,
Ты говорил мне о победе,
О дерзновенье слабых сил.

Не на меня, а вдаль куда-то
Смотрел печальным взглядом ты,
Ты видел алый свет заката
За гранью жизненной черты.

И с этим грустным ясным взглядом
О, нет, ты не был вестник зла.
И если я не встану рядом
С тобой, чтоб нить найти узла,

То все ж святым воспоминаньем
В душе останется всегда —
Твой рот, подернутый страданьем,
И глаз глубокая вода.

ПРОРОК

Он раскрывает.

Он пришел сюда с Востока,
Запыленным плащом одет,
Опираясь на жезл пророка,
А мне было тринадцать лет.

Он, как весть о моей победе,
Показал со скалистых круч
Город, отлитый весь из меди,
На пожарище рдяных туч.

Там — к железным дверям собора
Шел Один — красив и высок,
Его взгляд — торжество позора,
А лицо — золотой цветок.

На камнях под его ногами
Разгорался огненный след.
Поднимал он черное знамя…
А мне было тринадцать лет…

Он улыбается