Исповедь

Пользуясь тем, что была в школе на хорошем счету, Марта задумала открыть маленький детский дом. И уже собрала все необходимые для этого документы. Но детскому дому необходимо было придать некоторый медицинский статус, коли уж там будет воспитываться и мальчик с отклонениями. Это затянуло оформление бумаг еще на четыре месяца.

Ольга Михайловна, учительница рисования и коллега Марты, так увлеклась ее начинаниями, что предлагала свою помощь по каждому поводу. Когда решался вопрос с помещением, она рассказала Марте о затерянном в районе Вуоксы каменном доме с колоннами, где можно было бы разместиться им всем с детьми. Она мечтала помогать Марте и готова была взять на себя все хозяйственные хлопоты.

— Милая моя, я всегда этого хотела. Только вот не решалась. Возьмите меня, не пожалеете. Никаких денег не нужно, только за проживание. Я даже хлеб сама печь умею…

Ольга стала первым человеком, которому Марта рассказала свою историю. Она рассказывала понемногу, чтобы не огорошивать ее сразу. Хотя, пожалуй, Ольга Михайловна не моргнув глазом приняла бы любую правду. Через полгода она обожала всех детей как своих собственных и даже под страхом смертной казни не согласилась бы расстаться с ними.

Все это время Марта покупала центральные газеты и даже выписывала несколько из восточных регионов. Она читала их внимательно, не пропуская даже самых коротких сообщений, вплоть до некрологов. Надежда ее была слабой, почти ничтожной. Но каждый вечер Марта садилась у своего стола и изучала каждую статью, словно самый придирчивый цензор.

Через два года ей повезло. Промелькнуло маленькое сообщение о том, что в Новосибирске недавно прошло слушание нашумевшего дела о «клерикальных аферистах».

«Под видом изгоев церкви и ревнителей за чистоту веры трое мошенников устроили в одной из квартир в самом центре города настоящий притон для одурманенных верой людей. Мало того что аферисты присвоили себе церковный сан, которого у них отродясь не было, они еще и умудрились выудить у социально близоруких одиноких старушек, из которых в основном состояли их „прихожане", довольно значительную сумму.

Более всего удивляет тот факт, что в секту к доморощенным попам попали не только пожилые люди, испорченные дореволюционным воспитанием, но и несколько молодых семей, приводящих на моления, напоминающие скорее фарс, своих малолетних детей! Причем все из них состояли в комсомольской организации и были там на хорошем счету…»

Весь вечер Марта с Данилой просидели над статьей. Вечером они взяли билеты и, оставив детей под присмотром Ольги Михайловны, отправились в Новосибирск. Представляясь корреспондентами областных газет, они очень скоро узнали о «клерикальных аферистах» гораздо больше, чем было написано в газете.

Во-первых, было их не трое, а четверо, но арестовали только троих. Четвертый был иногородним и скрылся в неизвестном направлении, прихватив с собой практически все собранные деньги. Трое задержанных имели уголовное прошлое. Один сидел за воровство, двое других — за разбойные нападения. Какими бы тертыми калачами не были мужики, когда их спрашивали о подельщике, ничего определенного сказать о нем не могли. Респектабельный мужчина. В костюме, в шляпе. Похож на крупного руководителя. И мальчик с ним лет семи — такой воспитанный, сразу видно, что из хорошей семьи. Таких еще поискать…

В материалах дела, разумеется неполных, которые корреспонденты получили для изучения, значился адрес женщины, сдавшей квартиру аферистам. К ней поехал Данила и, представившись помощником следователя, расспросил подробно о квартирантах. Ничего нового он от нее не услышал, кроме разве того, что мужчина, снявший квартиру, показал ей свой паспорт с якутской пропиской и она даже переписала его на всякий случай.

Данила был против того, чтобы ехать еще и в Якутию. Его тянуло назад, он боялся оставлять детей надолго. Тем более что в милиции наверняка знают об этом адресе и обязательно проверили его. Но Марта настояла…

В Нюренгри кроме сорокаградусного мороза их ожидала масса неприятных сюрпризов. Хозяином квартирки оказался управдом и, выслушав лишь первый вопрос, захлопнул перед их носом дверь. На их счастье, в тот самый момент, когда дверь управдома оглушительно хлопнула, по лестнице спускалась миловидная женщина лет сорока пяти с острым лицом и поджатыми губами. «Надоели вы все Петровичу, — не глядя на Марту с Данилой, процедила она. — Все ходите, правду ищете… А Петрович у нас правды не любит. Она ему глаза колет!»

Все это женщина пропела как куплет, глядя прямо перед собой. Марта кинулась за ней следом. Взявшись за ручку двери, соседка поведала ей, что Петрович, пользуясь привилегией управдома, захватил освободившуюся квартиру, и теперь день и ночь к нему ходят то разъяренные соседи, первыми стоявшие на очереди по линии их ЖСК, то милиция, потому что мужичка-пьянчужку, которому принадлежала квартира, нашли мертвого полгода назад.

— А вы, значит, не претендуете? — спросил ее Данила.