Исповедь

— Нет, — передернула плечами соседка. — Первый этаж мне даром не нужен. У Витьки покойного квартирант жил, так говорил, что спать — мочи нет: то собаки воют, то машины гремят. Так и сбежал от Витьки ко мне.

— Мы из Ленинграда. Друга ищем. Ну-ка посмотрите. — Он протянул женщине старую фотографию Андрея.

— Ой, он! Молодой только очень. Сейчас он уже не такой. Остепенился, солидный стал.

— Остепенился — это что: женился? — уточнила Марта.

— Не-е… Померла у него жена. Сердцем маялась. Пятерых детей ему оставила. Старшенького он с собой возит. А остальные — с бабушкой.

— А что он здесь делал?

— В командировку приезжал. На неделю.

— А когда?

— Летом, кажется. Уехал шестого июня. Как раз через два дня Витьку нашли…

* * *

Похоже, Андрей был уверен, что у Марты тоже родился ребенок. Его ребенок. И, вернувшись, Данила с Мартой приняли самое трудное в их жизни решение. Лариса не узнает, кто ее родители.

Они сделают для детей все, что в их силах. Воспитают их сильными и готовыми противостоять любым соблазнам, любому злу.

Весьма любопытными были и школьные предметы, которые ввела Марта. Ни в одной школе мира детей не учили ничему подобному…

* * *

Нина Анисимовна с величайшим интересом листала страницы, подробно излагавшие обучение детей навыкам чтения и передачи мыслей, правильному дыханию, восточной медицине, искусству единоборств… Так же наверно два века назад матроны листали скандальные страницы «Эмиля» Руссо, все более удивляясь изощренности методов воспитания.

Телефонный звонок раздался в комнате как сигнал боевой тревоги. Нина Анисимовна еще не подняла трубки, как ноги ее ослабели, и она опустилась на диван, рядом с телефонным аппаратом. Николай Иванович мог бы и не говорить ей того, что сказал: Нина Анисимовна обо всем уже догадалась.

— Нина, прошу, держи себя в руках. Ей хуже, Нина. — В голосе Николая Ивановича послышались нотки отчаяния. — Одному мне не справиться. Нужно оборудование, современная техника. И — переливание крови. Не здесь же его проводить. Нина, я не стал спрашивать твоего позволения, чтобы позвонить Володе. Это мой лучший ученик, мы дружим много лет. Но в больнице ее нужно как-то записать… Не будешь возражать, если мы положим ее туда под твоим именем?

— Нет, конечно. Но я хотела бы быть рядом. — Нина Анисимовна не выдержала и громко всхлипнула. — Коленька, скажи, у нас остались хоть какие-то шансы?

Николай Иванович молчал. Пауза затянулась до бесконечности.

— Приезжай. Нам нужна ты и твой паспорт. Если поедешь в больницу, не забудь халат и тапочки.

Глава 17

Санников спустился вниз и наплел что-то Евгении Петровне о решении Ларисы. Он ожидал недоумения, расспросов, в конце концов, думал, что она захочет поговорить с Ларисой сама. Вместо этого Евгения Петровна, выслушав его, кивнула головой и нажала на газ.

Костя смотрел вслед набирающему скорость «фольксвагену» и отказывался понимать эту семейку. Пришло время либо сложить с себя высокий сан психолога — знатока человеческих душ, либо счесть «Ларису и К°» субъектами науки психиатрической. Он был зол на Ларису, на Евгению Петровну и на самого себя — больше всего. Впервые он чувствовал, что раздражение его хлещет через край и требует выхода. Хотелось крушить все, что попадается на пути. Он решил начать с себя.

Вернувшись на работу, Санников полистал «Желтые страницы» и довольно быстро отыскал адрес приемной депутата, имя которого ему называли в связи с делом Малахова. Секретарю он представился семейным консультантом Малаховых, и девушка быстро ответила:

— Вам, наверно, нужен Павел Георгиевич? Он еще не совсем пришел в себя. Позвоните ему домой.

— Но я не знаю номера.

— Ах, так? — протянула девушка. — Тогда вам придется оставить свой для связи. Я созвонюсь с Павлом Георгиевичем, и если он захочет говорить с вами…

Санников продиктовал номер своего рабочего телефона и принялся ждать. Павел Георгиевич перезвонил ему через пять минут.

— Здравствуйте, Константин Николаевич. Это Осетров. Лида никогда не говорила мне о своем психоаналитике. Что-нибудь случилось?

— Мне необходимо с вами встретиться. — Голос Санникова звенел от волнения.

— Надеюсь, это не милый пустяк? Мне действительно сегодня нездоровится.

— Это совсем не пустяк. — Костя добавил несколько угрожающих ноток. — Абсолютно ничего общего с пустяками!

— Тогда — добро пожаловать…

И Павел Георгиевич продиктовал свой адрес. Доброжелательность и готовность к контакту, несмотря на плохое самочувствие, поставили Санникова в тупик, но лишь на короткое время. Сегодня он утратил равновесие духа и готов был даже к тому, чтобы наделать глупостей.

«Это все от того, что ты теряешь ее», — сказал ему внутренний голос. «Глупости», — ответил Костя, все больше входя в роль настоящего мужчины с благородными намерениями. Если уж Малахов решился на настоящий поступок, почему бы Косте не сделать то же самое? Чем он хуже? Возьмет этого Павла Георгиевича за горло и вытрясет из него правду. Даже если это нужно будет сделать физически, а не с помощью изящных психологических фокусов.