Исповедь

Он было дернулся, покраснел густо, когда моя рука добралась до его члена и покосился в мою сторону, не отпуская взглядом. А потом мой блудливый кот сошел с ума. Он стал ласковым, нежным и чуть было не мурлыкал от удовольствия. Он выгибался в моих объятиях и отвечал на поцелуи с такой страстью, что голова шла кругом, он кончил мне в руку и… заснул сном праведника.

– Ты сам понимаешь, что ты делаешь? – спросил я, стягивая с него белье.

Обмыв и переодев бедокура, укутав его как следует одеялком, я вышел из общежития под уже льющий серой пеленой дождь. Я уже ничего не понимал, но теперь я знал, что мне делать.

Домой я вернулся под утро, мокрый, замерзший и злой. А днем Игорь мне сонно сообщил, что выставил за дверь какого-то "симпатичного мальчика", сказав, что у меня теперь есть парень.

– Я ведь не соврал? – сказал он, смачно зевнув и направившись к спальне.

Ну, предположим, не соврал.

Глава 5

В понедельник на первую лекцию я явился чуть было не ползком – не люблю вставать в такую рань. Но уже через минут пятнадцать сонливость ушла, я сидел и холодел от страха: Саша в университете сегодня не появился. Я вдруг сложил все за и против и понял, что мой блудливый кот на лекции являлся всегда, как штык. С гриппом, не с гриппом, с простудой или без нее – но был. Один из тех людей, кто не приходил лишь когда был при смерти... Так что сегодня ему помешало?

Едва выдержав до перемены, мучимый дурными предчувствиями, я выбежал из университета. Дорогу до общежития я помнил с трудом. Как умудрился доехать и никого при этом не сбить, никуда не врезаться, или с кем не столкнуться, сам не знаю, но очнулся, лишь припарковав машину на площадке возле заветного здания.

И лишь когда цель оказалась так близко, я начал думать. Куда и зачем я бегу? Ударив ладонями в руль, я тихонько выругался. Ну, и чего испугался? Подумаешь, не пришел. Но затуманенные страстью и вином глаза Сашки не выходили из головы, а в сердце разливалась боль. Что-то было не так… и я еще не знал, что. Вылетев из машины, я чуть ли не вбежал в общежитие и уже через пару минут бился в дверь, которую почти каждую ночь в последнее время открывал ключом Сашки.

Дверь открылась и «не так» сформировалось в шикарную тонконогую блондинку в одном халатике. Босоногое создание улыбнулось белозубой улыбкой, томно оперлось спиной о дверь и, прижавшись к косяку, мило попросило войти внутрь:

– Сашенька в душе, – протянуло создание, вытягивая из пачки тонкую сигарету. Щелкнула зажигалка, блондинка уселась на край стола, и халатик открыл ее стройные бедра почти до самых трусиков… если оные имелись. Вот оно как...

– Я позднее зайду, – ответил я и вылетел из комнаты Сашки, стараясь не замечать, как меня окликнули в коридоре.

Наверное, Сашка. Но что он мне мог сказать? Что мог добавить к увиденному? Что, наконец-то, "излечился"? Что теперь вновь пойдет по бабам и обо мне думать забудет? Боже, я это и без него знаю, не дурак, вслух мне говорить не надо!

В универ я в тот день больше не пошел. Привалил домой, посмотрел зло на Игоря и Аврору и заперся в своей комнате вместе с ноутбуком. Писать? Писать… а дальше… как-нибудь.

«С Сережей я познакомился еще до того, как меня пырнули ножом, в одном из гей-клубов. Тайное заведение «только для своих» ютилось в небольшом подвальном помещении. Запах затхлости, едва заметно исходивший от выложенных деревянными панелями стен не перебивался даже запахом дешевого вина, тонкие и только мужские тела изгибались в танце, бегали по стене блики от вертящегося у потолка шара. Именно здесь я себе искал новых партнеров.

Сережу я в тот вечер заприметил сразу. Белокурое недоразумение в мире порока, испуганное и дрожащее, он сидел за стойкой и судорожно хлебал вино, хотя пить не умел совсем: уронил голову на стол после первых же бокалов.

– Новенький? – спросил я у знакомого бармена, показав взглядом на недоразумение и присаживаясь на высокий стул у стойки.

– Новенький, – ответил тот. – Может, заберешь? Жалко овечку-то...

...а на овечку уже бросали голодные взгляды волки. И не один. Хороша ведь овечка-то, вкусная!

Наверное, в другой день я плюнул бы и ушел. Но малец так красиво выглядел во сне: щеки его алели в полумраке, ресницы трогательно подрагивали, тонкие пальцы мяли в кулаке салфетку. На ребенка же похож. Глупого и невинного.

– Он мой, – выдохнул я, взвалив белокурого ангелочка на плечо.

Ребята разочарованно вздохнули, но вмешиваться не стали. Попробовали бы только… хозяин заведения был моим хорошим другом и одним из тех, кто временами заглядывал… на огонек. И оставался на ночь. И тем, кто любому мог заказать путь в свое заведение, а так как подобных этому клубов в городе было очень немного, возражать ему не смел никто. И его многочисленным любовникам – тем более.