Исповедь

– Я знаю, он ведет себя плохо. Иногда. Но, он хороший. Пожалуйста, Мама, мы не можем его бросить. Он не сможет без нас.

Мама встала на колени и обняла меня, прижав к груди.

– Не хочу, чтобы ты от него уходила. Не хочу его терять. Не хочу… Не хочу. Не хочу!

– Дунька! – сказала Мама и засмеялась. – Все, перестань. Никуда мы от Папы не уходим. Наоборот, ради него идем. В одно очень интересное место… самой не терпится увидеть. И тебе понравится. Нет времени объяснять. Пусть это будет сюрпризом для нас обоих. Давай скорее. Опаздываем.

– Обещаешь?.. – я вскинула голову и всмотрелась ей в глаза.

– Обещаю! – она улыбнулась и тонкими, холодными пальцами легонько ущипнула меня за щеку.

Мы наскоро оделись и отправились в путь навстречу неизведанному. Тому повороту в жизни, преодолев который, оставляешь весь пройденный путь позади в незримом прошлом. После, которого дорога жизни делится на «до» и «после».

Мы ехали в автобусе. Никого из пассажиров не осталось, кроме нас. Водитель заглушил мотор и в недоумении уставился на Маму через стекло заднего вида. Она, как обычно, сильно задумалась и не заметила, что мы приехали. Не успела я одернуть ее, как водитель крикнул: «Але! Конечная, как бы?!». Мы наспех покинули утопающий корабль, капитан которого закрыл посудину и бросился в местную столовую. Оказавшись за городом, где маленькие горы из окон нашей квартиры стали большими, Мама достала из сумки клочок бумажки. Развернула его и, прочитав адрес, стала глядеть по сторонам. После, справилась у прохожего о маршруте. Тот долго что–то объяснял, а в конце указал пальцем в сторону единственного, крохотного домика на вершине небольшой горы.

Мама посмотрела на нужный нам домик. Тяжело вздохнула. Затем, поблагодарив за помощь, сделала несколько шагов и замерла в раздумьях. Резко встрепенувшись со словами: «Ай, ладно! Раз уж приехали… Не ехать же обратно» потянула меня в сторону аула, через который лежал путь к вершине горы.

На протяжении всего пути местные жители – бабушки, сидящие на самодельных, деревянных скамейках, дедушки, идущие мимо сгорбившись и заложив руки за спину, пастухи на конях, погоняющие отару овец, мальчишки, играющие в футбол, пиная пластмассовую бутылку вместо мяча, женщины, копающиеся с тяпками в огороде – с улыбкой приветствуя, подсказывали нам путь. И даже с их помощью нам пришлось идти больше часа по грязи бездорожья. Торчащие из земли камни то и дело норовили нас опрокинуть наземь. Я поскользнулась и потянула Маму за собой. Она ушибла колено. Схватившись руками за ногу корчилась от боли и горько охала. Массируя ногу, я предложила ей вернуться домой и хотела позвать на помощь, но она отказалась. И уже через несколько минут была полна решимости идти дальше. «Наверное, очень интересное место» – подумала я.

Когда аул остался позади, пред нами предстала небольшая сопка. Узкая тропинка вела к домику на вершине. Заросшая поросль, очистила от грязи нашу обувь и покрасила мои колготы в зеленый цвет пока мы дошли.

Сказать, что подъем – крутой – ни сказать ничего. Мы стояли перед дверью деревянного домика и не могли отдышаться. Взмокшие до нижнего белья, с заложенными от давления ушами слышали, как бьются наши сердца. И все же, я успела запомнить окрашенные в синий цвет окна – единственный отголосок искусственности в этом месте. Все остальное в одноэтажном домике – стены, крыша, навес, крыльцо, лестница – были выполнены из дерева. Дом был таким старым, что даже древесина потеряла свой первоначальный цвет и стала маслянисто–черной. Казалось, что он выстоял так долго только из–за того, что сильный ветер обижен на этот домик и видеть его не желает.

Не успели мы взойти на крыльцо, лестница заскрипела как веселый, но бездарный оркестр, состоящий из трех человек и одного инструмента. В дверях появилась маленького роста бабка с виду лет шестидесяти, укутанная в белый, вязаный, шерстяной платок поверх джемпера. Обута была в блестящие лакированные галоши, будто новые. Ноги прикрывала широкая, толстого покроя юбка, цветом напоминавшая запекшуюся кровь.

– Здравствуйте! Мы… – не успела договорить Мама.

– Проходите! Чего так долго?.. Все уши извел. Тыщу раз уже спросил про вас, – ворчала бабка, ведя нас за собой.

Мы прошли в маленькую комнату, где в кресле сидел старик с белой, нечёсаной по грудь бородой. Глаза у него были закрыты, но веки судорожно подергивались. Руки брошенные на подлокотники кресла тоже тряслись. Ноги были согнуты под прямым углом. Туловище находилось в вертикальном положении и не касалось спинки кресла. Все его существо было напряжено и создавало впечатление человека, сидевшего на электрическом стуле.

– Захар, проснись. Проснись, говорю!.. Они? – бабка указала на нас пальцем.

– Они, – не шелохнувшись ответил старик. – Пусть посидят, – повелел он и, не открывая глаз, переставил миску с дымящимися травами поближе к нам. Бабка удалилась и закрыла за собою окрашенную в синий цвет, как окна деревянную дверь. Мы молча сели на обветшалый, весь потертый, в сальных пятнах, местами в дырках диван.