Исповедь

Член стал твердым, стоило мне услышать ее голос, но к тому времени, как я задрал юбку на бедра и спустил стринги до колен, я достиг такого возбуждения, что это причиняло реальную боль.

«Мне стоит предупредить ее, что я пьян. Я должен предупредить ее, что жутко злюсь».

Вместо этого я стянул шорты и освободил член, в голове не было ничего, за исключением мысли трахать эту киску, но в тот момент, когда я прижался головкой к ее входу, ревность взяла верх. Ревность и, возможно, совесть, избитая и с кляпом во рту, но все еще не готовая позволить мне, пьяному и в гневе, трахнуть женщину.

Поэтому я отстранился и, вместо того чтобы заняться с ней сексом, сжал член в кулаке, уставился на ее задницу и принялся дрочить. Я вел себя довольно громко: хрипло постанывал каждый раз, когда скользил рукой вверх-вниз, создавая характерный звук мастурбации. Поппи вскрикнула, стала поворачиваться ко мне лицом.

– Так нечестно! – запротестовала она. – Не делай этого, Тайлер… трахни меня. Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

– Отвернись.

– Ты даже не позволишь мне смотреть? – спросила она, и в ее голосе звучали обида и отчужденность.

«Что ж, обидели мышку, накакали в норку», – подумал пьяный Тайлер, а хороший парень Тайлер поморщился. Но нет, нет, она должна искупить свою вину, хоть как-то.

Я шлепнул ее по заднице, и Поппи дернулась навстречу моей ладони, издав низкий стон, свидетельствующий, что она хочет большего, и мне захотелось дать ей это, но в то же время я не желал ей ничего давать, пока не узнаю, что она не вернулась к Стерлингу. Хотя, черт возьми, это могло бы стать частью ее искупления, и я продолжил ее шлепать, чередуя ягодицы, пока те не окрасились в пылающий розовый.

Я мог видеть, как она становится все более влажной, ее киска практически умоляла взять ее, но мне было все равно – пусть умоляет. А потом меня окатило мощной волной, и я излился прямо на ее вчерашнюю одежду. Оргазм был мощным, но резким, отвратительным и коротким, потому что Поппи не разделила его со мной. Она не была удовлетворена, я – тоже, хотя дело было не в удовлетворении, а в некоем подобии мести, и, Боже, я был гребаным мудаком.

Я сел на пятки, мои щеки вспыхнули от стыда. Я должен был прикоснуться к ней, мне следовало раздвинуть ей ноги и ласкать ее языком, пока она не кончит. Какой ублюдок сделал бы такое с женщиной, будучи пьяным и ревнивым, и не отплатил бы тем же? Но как я мог прикоснуться к ней сейчас, когда чувствовал себя так отвратительно из-за всех своих грехов и неудач, когда все еще был очень подозрительным и расстроенным, что не мог доверять себе контролировать ее тело?

Я не мог. Это было подло, но еще хуже было прикасаться к ней с теми чувствами, которые бурлили в моей груди.

Запихнув член в шорты, я схватил полотенце и вытер, насколько смог, сперму с ее одежды.

– Ты… разве мы не… – Поппи повернулась и посмотрела на меня, не потрудившись одернуть юбку, и от вида ее голой киски мой член снова дернулся. У меня снова был бы стояк через минуту.

Я заставил себя отвести взгляд.

– Позволь мне помочь тебе подняться. А потом, я думаю, тебе следует пойти домой.

Она встала и прижалась ко мне.

– Ты пил, – сказала она, глядя мне в лицо. – Дерьмово выглядишь.

Она потянулась, чтобы погладить меня по щеке, но я поймал ее руку, удерживая в воздухе, пока боролся со множеством темных искушений, с чувством, что если трахну ее достаточно жестко, то смогу стереть Стерлинга из ее памяти навсегда.

Я отпустил ее руку.

– Иди домой, – устало сказал я. – Пожалуйста, Поппи.

Ее взгляд ожесточился, глаза стали похожи на огромные агатовые камни решимости.

– Нет, – возразила она не допускающим возражения сенаторским тоном, который походил на голос женщины – председателя ФРС. – Наверх. Сейчас же.

Я не собирался спорить из-за ее тона, а еще потому, что, поднявшись наверх, она как раз смогла бы уйти, но как только мы добрались до гостиной, Поппи положила руки мне на плечи и повела меня в ванную, вместо того чтобы направиться к двери, и я был намного пьянее, чем изначально считал, поскольку едва держался на ногах и сильно шатался, и, вот дерьмо, на улице по-прежнему было светло. Я умудрился напиться в стельку и продинамить самую совершенную женщину в мире еще до четырех часов вечера.

Тайлер Белл – американский герой.

Я позволил Поппи подвести меня к краю ванны, где я и уселся.

– Почему ты не идешь домой? – жалобно спросил я. – Пожалуйста, иди домой.

Она опустилась на колени и расшнуровала мои кроссовки, нетерпеливо дергая за шнурки.

– Я не оставлю тебя в таком состоянии.

– Мне не нужна забота, черт побери.

– Почему? Потому что чувствуешь себя слишком уязвимым? Поэтому ты отказался трахнуть меня или прикасаться ко мне? И отказываешься даже посмотреть мне в глаза?

– Нет, – невнятно пробормотал я, хотя это была правда, и мы оба это знали.