Исповедь

Хотя Уэстон теперь вызывал у меня только болезненные воспоминания, я все равно был рад видеть, что после фестиваля Kickstarter сработал именно так, как планировала Поппи: к началу ноября церковь Святой Маргариты собрала почти десять тысяч долларов на реконструкцию.

Было немного больно думать о том, что этот проект, на который я потратил столько времени и энергии, будет передан какому-то другому священнику. И еще слегка раздражало, что многие из этих онлайн-пожертвований поступили от «Тайлереттов», интернет-фан-группы, образовавшейся вскоре после того, как появились фотографии. «Тайлеретты», казалось, больше интересовались рассуждениями о статусе моих отношений или поиском моих фотографий с голым торсом из колледжа, нежели благотворительностью. Но я предполагал, раз все это делалось для общего блага, то все в порядке.

– По крайней мере, ты можешь заполучить киску, когда захочешь, – сказал Шон, через пару недель мы ужинали вечером в его пентхаусе заказанной из ресторана едой.

– Да пошел ты, – ответил я без всякой злости. На самом деле это не имело значения. Была только одна женщина, которую я хотел, и она ушла, и никакое количество интернет-фанаток (и фанатов) не могло этого изменить.

– Умоляю, скажи, что ты не собираешься соблюдать целибат теперь, когда тебя секулировали.

– Секуляризировали, и это не твое собачье дело.

Шон швырнул пакет с соевым соусом мне в голову и, похоже, получил немалое удовольствие от произведенного эффекта, поэтому кинул в меня еще несколько, засранец, а затем надулся, когда я запустил ему в грудь контейнером с кисло-сладким соусом, который оставил розовое пятно на его новенькой рубашке от Hugo Boss.

– Это перебор, придурок, – пробормотал он, тщетно оттирая ткань.

В основном это и была моя жизнь: споры с братом, дерьмовая еда, абсолютное отсутствие представления, что делать дальше. Я постоянно думал о Поппи, независимо от того, изучал ли программы постуниверситетского образования или проводил время с родителями, которые поддерживали меня, но осторожничали. Они как будто боялись, что, если скажут неправильное слово, у меня начнется приступ «вьетнамского синдрома» и я начну ползать по полу с ножом в зубах.

– Они боятся, что ты потеряешь контроль из-за всей этой чепухи в Интернете, и думают, что, возможно, ты подавляешь свои эмоции или что-то в этом роде, – услужливо объяснил Райан, когда подслушал, как я упоминал об этом Эйдену и Шону. – Так что теперь ты знаешь. Поэтому не теряй голову.

«Не теряй голову». Как забавно. Если уж на то пошло, я потихоньку съеживался и превращался в маленького, слабого человечка. Без Поппи я как будто забыл все то, что делало меня Тайлером Беллом. Я тосковал по ней, как человек тоскует по воздуху, непрерывно задыхаясь, и у меня не было сил думать о чем-то еще. Я даже не мог смотреть «Ходячих мертвецов», потому что это напоминало мне о ней.

– Я растерян, – признался я Джордану однажды после Дня благодарения. – Я знаю, что поступил правильно, покинув духовенство, но теперь передо мной так много возможностей, так много мест, куда я мог бы поехать, и столько вещей, которые способен сделать. Как мне понять, что из этого правильно?

– Дело в том, что без нее они все кажутся неправильными?

Я вообще не упоминал при нем о Поппи, поэтому его проницательность меня нервировала, хотя к этому времени я уже должен был привыкнуть.

– Да, – честно ответил я, – я так сильно скучаю по ней, и это невыносимо больно.

– Она пыталась связаться с тобой?

Я опустил взгляд на стол.

– Нет.

Никаких сообщений. Никаких электронных писем. Никаких телефонных звонков. Ничего. Она покончила со мной. Я предполагал, что она видела меня в тот день в своем доме и была в курсе, что я знал о Стерлинге, и это еще больше усугубило ситуацию. Никаких объяснений? Никаких извинений? Никакого притворства с жалкими оправданиями и добрыми пожеланиями на будущее?

Я знал, что Поппи уехала из Уэстона (Милли звонила мне каждую неделю с новостями о церкви и моих бывших прихожанах), но я понятия не имел, куда она уехала, хотя предполагал, что в Нью-Йорк со Стерлингом.

– Думаю, ты должен попытаться найти ее, – сказал Джордан. – Перевернуть эту страницу и жить дальше.

Вот так я и оказался в стрип-клубе с Шоном в декабре того года. Он практически взорвался от радости, когда я попросил его взять меня с собой. А потом не умолкал о том, что мне надо переспать, что и ему тоже надо перепихнуться, а также о том, что мы должны взять еще и Эйдена, но не сегодня вечером, потому что он хотел сосредоточиться на моей игре.

– Я не хочу трахаться со стриптизершей, – запротестовал я в десятитысячный раз, пока мы поднимались на лифте.

– Что, теперь они слишком хороши для тебя? Ты трахал одну всего пару месяцев назад.