Исповедь четырех

В тот период она всерьез подумывала, что, в конце концов, она же врач, и может быть, придется работать по специальности, а если нет, то что-нибудь найдется другое. Массажи опять же. Почему-то в том, что ее песни будут кому-то нужны, Света была совсем не уверена. И она устроила 2 акустических концерта, на которых ей подыгрывал старинный приятель по мединституту Валера Тхай. Сейчас Валера тоже играет со Светой в группе. Что могло получиться из этих концертов, совершенно неизвестно. Она была готова к тому, что народ не придет или придет, но ему не понравится. Самый первый концерт Светы без «Снайперов» был в каком-то странном, явно не подходящем для этого клубе. Одна моя подруга, которая не является Светиной поклонницей, была на этом концерте и рассказала мне примерно следующее.

«Резкий взлет группы „Ночные Снайперы“ мне был очень интересен, как человеку из бизнеса, мне было интересно, как это у них получилось. Я как-то сразу отдавала себе отчет в том, что это успех двоих людей, хотя формально Света была как-то в тени. И когда коллектив распался и Света оказалась за бортом набравшего обороты корабля, я понимала, что для меня такое положение неприемлемо, вот такое поведение в партнерстве по делам. И я столкнулась к тому же с многовековой этической проблемой — можно ли таланту простить подлость. И для меня это было нарушением каких-то таких человеческих законов, которые я не смогла для себя принять. Кто-то из моих знакомых обмолвился, что в Питере будет первый концерт Сургановой. Я рассказала мужу, а он человек абсолютно далекий от такой музыки и всей этой истории. Он сказал мне: „Надо поехать и поддержать человека“. И мы поехали в Питер на машине. Народу было в зале столько, что не протолкнуться, гардероб был так забит, что одежду сдавали потом уже в фойе. Света была какая-то надломленная, как будто ждала от людей любой реакции, например, что они уйдут. И все психологически как будто встали за нее стеной, чтобы ее поддержать и защитить».

Света мне рассказала, что поняла после этих своих первых концертов, что люди ее поддерживают, что они хотят слышать ее песни и им это действительно нужно, а значит, она будет заниматься музыкой.

Если бы не эта реакция поклонников, неизвестно, как бы все сложилось.

Поклонники Светы с тех самых первых ее сольных концертов устраивают в зале настоящие театрализованные представления, и это производит, конечно, впечатление. Когда она однажды исполняла песню «Мураками», весь зал поднял руки в белых перчатках с алым сердцем на них, и с тех пор эти перчатки встречают ее в залах разных городов. На одном из фестивалей на Светином выступлении над полем поднялись на шестах стилизованные женские фигуры, которые пустились как бы в пляс под Светины песни. Бывали в зале фонарики, бывали бубны, раздача всем бумажных паричков, одним словом, фантазии ее поклонников нет предела. И дело не ограничивается только какими-то их креативными находками, это постоянная поддержка, волны тепла, в которых они просто купают свою любимую певицу, которую они называют между собой «Наисветлейшая».

Света: Я не понимаю, за что мне это? У меня самые лучшие поклонники, у меня самая лучшая публика, и всем артистам я желаю такую публику, она самая благодарная и отзывчивая, столько цветов не дарят никому, разве только Баскову и Погудину. Я своим поклонникам безумно благодарна, я знаю, что все, что у меня есть — благодаря им, и не понимаю просто, за что мне это все?

Глава девятая Испытание как оно есть

Каждый раз, как я с этим сталкиваюсь, меня поражает, насколько Света склонна сомневаться в себе. Я и большинство знакомых мне людей искренне считаем себя пупами земли. Мы считаем, что так про себя думать хорошо и правильно. Все, что у нас получается, получается благодаря тому, что именно мы это создали. Нам и лавры, значит. Поэтому, я думаю, у многих талантливых в принципе артистов с приходом успеха начинается звездная болезнь, и так человек был центром вселенной, а тут еще и слава пришла. А вот Света крайне удивляется, почему же все-таки люди валом валят к ней. Я не первый раз от нее слышу, что ей трудно писать стихи, когда есть Бродский и трудно писать музыку, когда есть… Тут она задумывается. «Ну, кто, кто есть?» — спрашиваю я. — «Ну… ну, например, Пахмутова». «Ну, — говорю, — Пахмутова — это да, это образец, написала две трети советской эстрады, а мы что? Так себе. (Смеемся) А вот еще есть Антонов, Крутой, Николаев, в конце концов». «А вот Николаеву, — говорит Света, — вообще можно все простить за Айсберг». Нет, думаю я, не буду ему ничего прощать, даже за Айсберг. Это вообще не моя позиция «прощать за талант», ну да не обо мне речь.