Исповедь детдомовки

Я удивленно подняла бровь и решила не задавать больше вопросов. Со стороны я выглядела как собачка, идущая на поводке у хозяина. Меня вели к центральному трехэтажному зданию. При входе сидел охранник, который при виде меня поднял взгляд и оценивающе посмотрел. Я прошла на второй этаж, около поста медсестры с меня сняли веревку. Я схватилась за запястье и стала его разминать, от короткой прогулки на нём виднелись витые следы от веревки. Мужчина передал медсестре папку с моей историей и удалился к выходу.

– Садись, давай знакомится, – с улыбкой сказала медсестра.

– Здравствуйте, – тихо выдавила я.

– Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них коротко отвечать.

Я кивнула головой. Она задавала стандартные вопросы: сколько мне лет, из какого я города, чем болела и так далее. Окончив опрос, она сунула мне клетчатую рубашку и штаны.

– Пройдем, первое время поживешь в этой палате.

Меня повели по длинному жёлтому коридору. Со всех сторон было много дверей с прозрачными окнами. Пройдя в конец коридора, я увидела над дверью табличку «Изолятор». Меня завели внутрь и попросили переодеться. Я встала и стала ждать, пока медсестра выйдет из палаты:

– Чего стоишь, переодевайся, – шикнула медсестра.

Мне было некомфортно, потому что над моей душой стоял человек и смотрел на мои действия. Но выбора не было, судя по ее настойчивости. Покорно выполнив требование, я отдала свои вещи. Медсестра сложила их в пакет и маркером написала на нём мою фамилию с инициалами.

– Получишь их при выписке, – медсестра развернулась и вышла из палаты.

Закрыв за собою дверь, она достала ключ и два раза провернула в замочной скважине. В голове возникало еще больше вопросов, на которые не было ответов. Я села на металлическую кровать с тонким матрасом и стала ждать. Чего? Не знаю, чего-нибудь. Везде стояла гробовая тишина, и на уши давил шум от больничных ламп. Время тянулось слишком долго. Глазами я изучала свою комнатушку. В ней была тумбочка, стул, кровать и окно с решеткой.

Бззззынь…

Прозвучал школьный звонок, я прильнула к стеклянной двери и стала наблюдать за происходящим в коридоре. Из палат стали выходить люди в тех же вещах, что были одеты на мне. Мальчики поголовно были побриты на лысо и смахивали они на заключенных. Люди стали разбредаться по коридору кто-то сидел на лавочке и судорожно качался из стороны в сторону. Девушка подошла к стене и стала ковырять в ней пальцами попутно ведя с ней диалог. Другие ходили по коридору как зомби. Я испугалась, стала плакать и лучшем решением было спрятаться под одеялом, чтобы не видеть происходящее за дверью. Спустя время ко мне пришла медсестра и принесла полдник.

– Вылезай, я принесла поесть.

Когда я высунула голову из-под одеяла, медсестра увидела мои заплаканные и испуганные глаза.

– Ты чего? – поинтересовалась она.

– Где я? – всхлипывая спросила я.

– В психиатрической больнице. Тебе разве не сказали? – удивленно уточнила она.

На моих глазах появилась новая порция слез: «Почему я тут?». Медсестра присела край кровати.

– Душенька моя, в детском доме решили, что ты больна и что тебя нужно полечить.

– За что? – заикаясь, сквозь слезы смогла ответить я.

Меня погладили по голове, оставили поднос с едой и ушли. Аппетита не было, я лишь сидела и гипнотизировала поднос, на котором стояла тарелка с куском запеканки и металлической кружкой с какао. Из коридора стали доноситься истошные вопли, кому-то стало плохо. Я лишь увидела, что его скрутили и утащили в палату двое санитаров. В какой-то момент я словила себя на мысли, что сижу уже несколько часов на кровати и мой живот предательски урчит. Сев на стул около тумбочки, я решила попробовать больничную еду.

– Господи, какая безвкусная гадость.

Творог был кислым, я бы даже сказала испорченным. Я запила все дело порошковым какао и легла обратно в кровать. За окном темнело. Ко мне зашла медсестра, которая держала в руках металлическую тарелку и стаканчик с таблетками.

– Ужин. Но сперва прими лекарства, – поставив на поднос тарелку, она протянула мне стакан.

В нем лежало две разноцветных пилюли.

– А можно узнать, что это?

– Зачем тебе, ты все равно не поймешь.

Но, увидев мой озадаченный взгляд, она тяжело вздохнула и добавила:

– Сонопакс, глицин. Они тебе нужны, чтобы ты лучше спала.

Напрашивается вопрос. Почему ребенок в девять лет интересуется препаратами? Я часто бывала в больницах и интересовалась тем, чем меня лечат, поэтому эти лекарства мне были уже знакомы. После родителей меня месяцами держали на этих препаратах.

Когда я выпила таблетки, медсестра проверила мой рот.

– Позже приду за посудой. Ешь.

Она вышла из палаты, закрыв меня на замок. До меня дошел запах из тарелки. Пахло горохом. Подойдя ближе, я увидела оранжевое пюре. Взяв алюминиевую ложку, я решила попробовать сие больничное искусство.

Гороховое пюре, серьезно? Более отвратного блюда я не видела.

Тут, видимо, любят музыкантов. Впихнув в себя пол тарелки этой оранжевой гадости, я предпочла свое свободное время потратить на сон.