Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени

Я уже автоматически из старшего матроса превратился в старшего курсанта, имел опыт двухлетней службы и решил, что справлюсь с обязанностями «постоянного» командира над девятнадцатью своими однокурсниками. Через две недели моя душа смертельно затосковала от обязанностей замкомвзвода до такой степени, что я возненавидел самого себя. С этими обязанностями я потерял главное – духовную свободу. Мне так захотелось стать как все, думать не о подъемах и построениях, а о чем взбредет в голову, что я подошел к командиру роты Веккеру и попросил освободить меня от обязанностей замкомвзвода и сделать рядовым курсантом. Так все пять лет я и проучился рядовым курсантом под командой нового замкомзвода Николая Ларионова и того же старшины роты Владимира Мельниченко. Ларионов и Мельниченко духовно были сделаны из другого «теста». Им очень нравилось командовать своими однокурсниками. Это давало им некоторые дивиденды при сдаче экзаменов, но главное – это им нравилось по складу характера. Они находили в этом не тяготу и ношу службы, а удовольствие, от хотя и маленькой, но все же власти над своими сокурсниками. Вот эта давняя курсантская история и подсказала мне, что я правильно сделал, что не перешел в Аналитический центр для командной и организационной работы, а остался нештатным офицером РТУ ВМФ.

С таким характером неприятия дисциплины и отвращением от выполнения командирских уставных обязанностей, а главное – по причине отсутствия хитрости и лукавости, я бы все равно остался заместителем Славы Первака, а то ещё и рядовым оператором. Говорят, что Бог не делает, все – к лучшему. Так впоследствии оказалось и с моим назначением на должность заместителя Славы Первака. Однако эта обида с назначением оказалась не последней. В октябре 1981 года штатные должности Центра заполнились процентов на 90, и реальная численность офицеров и мичманов составила примерно сто человек. Два строящихся жилых дома, по которым я готовил ежемесячные доклады Главкому ВМФ, должны быть по план-графику сданы в феврале 1982 года. Но они могли вместить лишь 80 семей военнослужащих центра. Заранее получалось так, что 20 семей надолго оставались бесквартирными, даже после сдачи в эксплуатацию и заселения этих двух домов.

В части начался страшный ажиотаж вокруг жилья и драчка за ещё не сданные в эксплуатацию квартиры. Была создана жилищная комиссия под председательством Прохорова. Членами комиссии были Вдовиченко, Первак, Двораковский и два-три офицера из вновь прибывших. Так как эта троица действовала в полном согласии, то фактическим председателем комиссии был Вдовиченко. Он и решал, кому выделить трехкомнатные квартиры, кому все остальные, а кого и вовсе оставить без жилья на неопределенный срок. В конце октября 1981 года Валера Двораковский как-то явился в РТУ ВМФ и, беседуя со мной, как бы между делом заявил, что мои дочери школьного возраста относятся к «классу» однополых и из-за недостатка трехкомнатных квартир мне на семью из четырех человек жилищная комиссия может выделить не трехкомнатную, а двухкомнатную квартиру. От такого сообщения я буквально оцепенел. Я здесь сижу по ночам, готовлю доклады Главнокомандующему ВМФ, чтобы эти несчастных два дома были сданы в эксплуатацию хотя бы в апреле-мае 1982 года, а жилищная комиссия части готова загнать мою семью из четырех человек в двухкомнатную квартиру, из которой мне уже никогда не удастся выбраться. Где же справедливость?

Ведь командование знает, что я прилагаю максимум усилий для завершения строительства и сдачи в эксплуатацию этих домов, а трехкомнатная квартира положена мне не «по блату», а по закону? На это Двораковский вполне резонно заметил, что жилищной комиссии «глубоко плевать» на ту работу, которую я выполняю в РТУ ВМФ. Мол, на объекте ты появляешься только по четвергам и даже не вникаешь в местные проблемы. А в части уже полно офицеров, у которых по двое и по трое разнополых детей, и они являются формальными первоочередниками на трехкомнатные квартиры. И опять к логике Двораковского было не подкопаться! Я понимал, что это был пробный камень и бросил его в меня не Двораковский, а Вдовиченко. Во-первых, он хотел проверить мою реакцию, а во-вторых, буквально принуждал, чтобы я в очередной приезд в Аналитический центр упал перед ним «на колени» и попросил выделить мне трехкомнатную квартиру. Он мог и согласиться, но в замен обязательно предложил бы сделать личную услугу самому Вдовиченко или исполнить какую-нибудь подлость в его карьерных интересах.