Исповедь гейши

Те несколько месяцев перед рождением Харуки были самыми счастливыми в моей жизни. Томоко обучала меня искусству шопинга. Я стала одним взглядом ставить на место зарвавшихся продавщиц и очень придирчиво выбирать вещи. Каждый правильный выбор чуть-чуть приближал меня к Томоко, а когда она кивала, давая понять, что и сама купила бы такую вещь, я, не колеблясь, доставала кредитку, даже не взглянув на цену. Деньги, полученные от матери, казались мне бесконечной ковровой дорожкой, услужливо расстеленной у меня под ногами. Я покупала и покупала, не думая о том, что большинство этих вещей просто не смогу носить, но все равно была счастлива. Макура, которая в прошлом так часто посещала меня, теперь растаяла, как дым, и, похоже, навсегда. Томоко показала мне, что даже в скучном взрослом мире есть место волшебству.

Когда родилась Харука, Томоко навестила меня в больнице. Я очень удивилась. В таком месте она смотрелась как-то чужеродно, словно моряк, сошедший на берег. Рю вообще остолбенел от изумления, но быстро оправился и засиял от удовольствия. Томоко, напротив, чувствовала себя не в своей тарелке и, едва взглянув на ребенка, быстро ушла. Разумеется, она сделала нам с Харукой дорогой подарок — рюкзачок-кенгуру из африканского хлопка, в котором все голливудские звезды носят своих младенцев. После того как подруга ушла, Рю забросал меня вопросами. Однако к концу разговора я почувствовала, что ему известно о ней гораздо больше, чем мне. Рю был в курсе, что она окончила Токийский университет по специальности «управление в сфере бизнеса», после чего шесть лет работала в престижной финансовой компании. Но потом почему-то ушла оттуда. После этого о ней ничего не было слышно, и даже университетский друг Рю, Ясуо, с которым Томоко встречалась, когда мы учились в школе, ничего про нее не знал. Я рассказала мужу все, что узнала от самой Томоко — она работает консультантом у американского миллионера. Но когда он спросил, что это за птица, я так и не смогла вспомнить его фамилии. Похоже, Томоко никогда ее не называла.

Я с удивлением заметила, как оживился Рю. Да и я сама почувствовала себя счастливой. Мы снова были вместе, мне казалось, что ко мне вернулась юность.

— Раз уж вы так удачно встретились, мы можем пригласить ее к нам в гости, — с надеждой произнес мой муж.

— Конечно, конечно, — поспешила согласиться я, отлично зная, что она не придет.

И слава богу. На токийских улицах мы были равны, но в убогом домишке с картонными стенами, облицованными плиткой, между нами сразу же возникнет пропасть, которую мы вряд ли сумеем преодолеть. Я не сомневалась, что Томоко скоро даст о себе знать, и с нетерпением ожидала ее звонка.

Но после того как Харука стала спать по ночам, а я привыкла к дополнительной нагрузке, в меня снова вселилось беспокойство. Открывая шкаф, я видела там множество красивых вещей, которые мы купили вместе с подругой, но это лишь огорчало меня. Хотя я снова похудела и могла надеть любую из них, без Томоко мне было просто некуда в них ходить. Мои стильные наряды с упреком взирали на меня, словно я их предала.

Я много раз звонила Томоко, но она не отвечала и не перезванивала. Тогда я решила поехать к ней сама. Я опять похудела, и меня отчаянно тянуло в магазины.

Наступил 1998 год, и мыльный пузырь японской экономики наконец лопнул. Непонятно, почему ей дали такое название. Ведь мыльные пузыри красивые, но недолговечные. А японское процветание длилось больше десяти лет, и его конец стал для нас полной неожиданностью. Ничего красивого и возвышенного в те времена так и не появилось. Все было приземленным и прозаическим, каждый стремился перещеголять своих соседей богатством, положением и западными манерами.

В те времена служащие поголовно считали своим долгом обзавестись любовницей. Все они регулярно наведывались к гейшам и в ночные бары. Покупали своим женам сумки фирмы «Эрмес», а любовницам — «Луи Виттон». А женщины — домохозяйки, офисные дамы и любовницы — как сумасшедшие бегали по магазинам. Даже Рю, обычно такой осторожный, когда дело касалось денег, продал наш домик и взял в своем банке кредит на большой европейский коттедж. Вручив мне еще одну кредитку, он распорядился обставить наш новый дом как я сочту нужным. Погрузившись в это восхитительное занятие, я не забывала о Томоко и, невзирая на ее молчание, продолжала отправлять ей сообщения, рассказывая про новый дом и мои очередные приобретения. Но ответа так и не дождалась.

В один прекрасный день Рю, придя с работы, неожиданно объявил, что мне надо заняться английским языком.

— Это еще зачем? — возмутилась я. — Мало у меня забот с этим домищем?

— Знаю, знаю, — поспешил согласиться Рю. — Но я собираюсь сменить работу. Меня пригласили в американский банк.

— Что? Когда ты успел все решить? И почему со мной не посоветовался? — воскликнула я.

Рю насупился.

— Я до последнего дня не был уверен. Мы подписали контракт только вчера вечером.

— Так вот почему ты явился в пять утра! Обмывал новое назначение.

Рю виновато кивнул.