Исповедь гипнотизера

После разрядочного боя вспомнили, что пора возместить утраченные калории и продолжать выяснение шахматных отношений. Гипнозавр за последнее время разучился проигрывать, давит психополем на е-два.

Запираем кабинет. Пешком, не сговариваясь, ко мне.

Дорогой молчим. Это вот и соединяет — эта возможность молчать вдвоем, свободно молчать, — из этого и рождается то ли телепатия, то ли… Ощутил за порогом, что забежал к Лару не просто так, а по его зову. За теменем колыхнулось мутносизое облачко… В следующую секунду я думал о том, удастся ли сотворить яичницу и хватит ли кофе.

Ужин готов. Лар молчит, косится на шахматы отодвигающе. Есть сообщение.

Я. — Ну давай. Ешь, что задумано.

Он. — Понимаешь. Такие дела. М-м-м…

Приморщивается: значит, серьезно. Обычное начало: минут пять морщится и мычит, пока я не выйду из себя.

Я. — Говори сразу. Сева самоубился?

(Наш общий пациент, алкоголик и депрессивник, талантливый переводчик. Было уже две попытки.)

— Что ты, господь с тобой. Сева сухой, работает. Все в порядке, да не волнуйся же… Ерунда, м-м-м… Понимаешь, дела какие. Оргаев перешел границу.

— Давно перешел.

— Я не о том. Мы ведь тоже с тобой в какой-то степени шарлатаны, и в большой степени, да, и в большой. От нас требуют чудотворства, ведь так, не меньше? А мы соглашаемся, принимаем роль? Да, соглашаемся? И чудеса происходят… А если не соглашаемся?..

— Не жуй жвачку. Что Жорик? Подарил пациента?

— Нет, что ты, зачем. Все спокойно, нормально. Зарезать пообещал.

— Вчера. Только пообещал. И позавчера. Только пообещал. А третьего дня…

— Пообещал выполнить обещание?

— Ну все нормально, ну… Подхожу к диспансеру, а у дверей вот такой громила. — «Доктор Ларион Васильевич Павлов?» — «Доктор Ларион Васильевич Павлов». — «Здравствуйте». — «Здравствуйте». — «А у меня есть ножичек». — «Вот хорошо. Перочинный, да?» — «Да. Я вам покажу». — И показывает — из-за пазухи — вот такой тесак. И стоит. А зрачки расширенные, неподвижные. Психотик — первая мысль, но что-то не то, механичность какая-то. — «Ножичек-то, — говорю, — маловат у вас. Заходите, познакомимся». — А у него вдруг гримаса — я потом доосознал, чья: эхо-рефлекс, оргаевская гримаса, глубокий транс. Развернулся — и шагом марш. Внушение выполнено. А я на работу. Потом два звоночка. — «Доктор Павлов, это опять я. Я вам скоро еще раз ножичек покажу…»

— Стиль знакомый.

— Понимаешь, я сделал глупость. Поторопился и, кажется, все испортил. Пришли двое молоденьких — я коротенько, ладно?.. Из Риги. Жених и невеста. Редкость теперь такая стадия, архаизм, или как правильнее — анахронизм?.. Помолвка была. Она музыкальное училище заканчивала по классу скрипки. Не шло вибрато. В консерваторию очень хотелось. И вот увидала в кино эти самые Жориковы… Как их, забыл… Ну, рывки. Рывки?..

— «Шесть прыжков в беспредельность»?

— Вот-вот. Только, по-моему, пять, неважно. Все эти чудеса. И приехала.

— Техника быстрого счастья?..

— О подробностях не допытывался. «Вам необходимо, прежде всего, сексуальное раскрепощение, только это даст вам возможность со всей полнотой раскрывать ваше огромное музыкальное дарование». Вот эти его слова вспомнила. И какие-то манипуляции, понимаешь ли; какой-то особый массаж. Раза два выходила из транса и обнаруживала себя и доктора в странной позиции. Свои недоумения высказала жениху. Жених, сам понимаешь, вибрато. «Этот человек обладает огромным влиянием, страшной властью..» Не решался даже фамилию Жоркину произнести, с отрыжкой какой-то выдавил— «Нужно передать дело в прокуратуру, но как доказать?..»

— А ты?

— Я?.. Что? Сказал, больше для него, что она молодец, контроль удержать сумела. Что никакой страшной власти… Что наверняка ничего плохого он ей не сумел сделать, скотина, что он всех нас позорит. Что мы им сами займемся, что я лично». Уговорил поехать домой, забыть как можно быстрее. Влезать в процесс, давать показания — измарались бы, изломались, совсем зеленые оба. По-моему, правильно, а?..

— Дальше.