Исповедь гипнотизера

Послушай… Вот ты заметил насчет зеркала — что свой вес берешь, если видишь свое лицо. Специалист называет это обратной связью. Сейчас мне легко. Знаешь почему? Потому что я увидел свое лицо в тебе. И хочу, чтобы ты увидел свое — в моем.

..Этот твой шок, повод для кризиса. По-моему, тебе просто подставилось неудачное зеркало. «Слабый» — по-моему, это не лицо твое, а затылок.

«Не свою роль» сыграть нельзя в жизни. Понимаешь? Все роли — наши. Другой вопрос, насколько они нам по душе и как действуют на других. Кто нас любит — любит во всех ролях, хотя и не все роли любит…

Поэтому довольно жестоко могу тебя успокоить: любви ты не потерял. Любовь еще не нашла тебя. (.)

Он приходил ко мне в виде душевнобольного, именовался психопатом, величался невротиком. Старинный друг меланхолик, как и две тысячи лет назад, шептал, что он не желает жить, потому что это абсурд, и что теперь он шизо-циклоид с психастенией и реактивной депрессией. Я добросовестно заполнял истории болезней и громоздил диагнозы. А он оборачивался и алкоголиком, и нарушителем общественного порядка, и добропорядочным гражданином с невинной бессонницей, и домохозяйкой с головной болью. Он тащил ко мне свои комплексы и профили личности. Он скрывался за ними с мешками своих забот, мечтаний, долгов, тревог по делу и не по делу — мучимый то страхом смерти, то мифическими последствиями детских грехов, то экзаменационными хвостами, то развалом семьи, то тем, что о нем подумал прохожий…

Я принимал его, слушал, обследовал. Убеждал, гипнотизировал, развлекал и кормил лекарствами. Ему то нравилось, то не нравилось. С переменным успехом учил тому, что казалось общедоступным: самовнушению, играм, общению, мышлению, жизни. «О, если бы это было общедоступно и для вашего покорного слуги, вот бы мы зажили!» — утешал я его.

Я все еще не догадывался, что краснеющий подросток, заикающийся и не смеющий поднять глаз, и солидный начальник с сердечными недомоганиями — это он в разных лицах; что он же — и неприступная начальникова жена с вымученной улыбкой, и образцовая неудачница дочка, и раздражительный, полный гордых воспоминаний старик тесть, боящийся сквозняков…

Начал писать, и он стал откликаться, наращивая многоголосье, то из дальней глубинки, то из соседней квартиры. И я учился узнавать его в людях, живших в библейские времена, в своих родичах и в себе…

ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ СТЕНУ

В нашем доме есть люди, чувствующие себя необитаемыми островами. Там где-то — материк, континент. Близко ли, далеко ли — может, и в двух шагах, — не доплыть. И никто не соединяет, не строит мост.