Исповедь якудзы

Мне повезло — я больше ни разу не был разжалован в низшие ранги. Вместе со статусом “доверенного” заключенному выдавали специальный значок. К концу срока у меня было два таких значка одновременно — невиданная честь, которой не удостаивался больше ни один из обитателей тюрьмы.

Кроме того, меня назначили “старшим” в мастерских.

На практике быть старшим по мастерским означало помогать охране надзирать за тем, как заключенные соблюдают порядок в цеховом помещении. Помещение было огромным, но за него отвечали всего два охранника в смену. Один охранник имел статус начальника, а второй считался его заместителем. Начальник восседал за столом на специальном возвышении, с которого просматривалась вся мастерская, и оттуда наблюдал за работой. А помощник постоянно расхаживал по мастерской, иногда останавливался и наблюдал за работой отдельных заключенных.

Кроме тюремной охраны в мастерских работало несколько инструкторов — так называемых вольнонаемных. Они были свободные люди, которые каждое утро приходили в тюрьму как на обычную работу и за одно это заслуживали большого уважения! Они не только обучали заключенных, но самое главное — приносили нам известия с воли. Самые свежие новости о том, что случилось вчера или даже сегодня, а не те новости, которые успевали устареть и забыться, пока доходили до нас в письмах. Разумеется, существовала официальная директива, согласно которой инструкторам строго воспрещалось общаться с заключенными, но на практике, во время работы, избежать разговоров попросту невозможно. Ведь по своей сути вольнонаемные — обычные люди, которым присущи все человеческие пороки, включая любопытство и склонность к пустой болтовне. Так что мы постоянно переговаривались тихим шепотком, задавали вопросы и отвечали, прикидываясь, вроде говорим сами с собой. Так мы обменивались самой разной информацией. Не стоит думать, что дежурные охранники были совершенными дурнями и не замечали этих уловок, они просто делали вид, что не замечают, если дело не заходило слишком далеко.

В юности я обучался в коммерческой школе и имел неплохие практические навыки бухгалтерского учета. Это мне здорово помогло выбиться в старшие по мастерской. Я помогал начальнику охраны вести учетные записи. На каждого заключенного начальник охраны заводил специальный блокнот и делал в нем заметки — кто и сколько продукции изготовил, за кем замечены какие нарушения. Это очень ответственная работа! Я хочу сказать, что теперь только от меня зависело, кого из заключенных сочтут хорошим работником, а кого — разгильдяем и лодырем. Я в одночасье превратился в авторитетного человека. Но мое собственное положение было довольно сложным, поскольку мне приходилось заботиться о том, чтобы никто из ребят зря не пострадал, и в то же время соблюдать некоторый баланс — чтобы меня самого не заподозрили в шельмовстве и не турнули с должности.

Сейчас объясню, как мне это удавалось. Ежемесячно из тюрьмы освобождались, как минимум, один-два заключенных, а иногда на волю отправлялись сразу пять-шесть человек. Они редко выходили в самом начале месяца — чаще всего где-то в десятых числах, а иногда в середине месяца. Все время до самого дня освобождения заключенные продолжали работать, и вся изготовленная ими продукция поступала и учитывалась на складе. Но с момента освобождения записи о производственных показателях в их маленьких книжечках переставали интересовать охрану, как и все, что не касалось заключенных непосредственно. Иными словами, у меня имелась возможность в учетных записях разделить продукцию, фактически произведенную людьми, которые вышли на свободу, между собой и своими приятелями, улучшив тем самым наши производственные показатели. Конечно, я не давал таких поблажек кому попало, а поступал по справедливости и держался в рамках разумного. То есть не приписывал всю дополнительную продукцию кому-то одному, а распределял это общее количество излишков на всех — и каждому приписывал понемножку.

Разумеется, охрана знала про мои маленькие хитрости, но никто даже не пытался делать мне замечаний. Такова специфика тюремных взаимоотношений, охрана вынуждена давать поблажки тем, кто пользуется значительным авторитетом среди заключенных.