Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух

ХРИСТОС покаяния и Христос, открывающий своим ученикам обетование о "Страшном суде". "Темные века" знали Христа-учителя, учившего прежде всего этому. Но... Христос, радующийся в Кане Галилейской и заповедующий подражать лилиям и птицам небесным. Именно у этого Христа учится ассизский святой. Следует ему. И все это на фоне ожидания европейским человечеством Христа грозного судии в предфранцисканские Абеляровы времена, когда "во много раз и гораздо тяжелей, чем можно поверить, поднялось в то время гонение на святую церковь, какого не было от ее начала: отовсюду ужас, отовсюду опасность, извне - меч, внутри - ересь и подкуп" - говорит средневековый источник. Истаивает ощущение Христа, пребывающего на земле.

Но (еще раз): Христос, протягивающий ученикам новозаветные хлеб и вино, что в одной его руке, а другой рукою обрекающий на вечные муки тех, кто осужден.

А таинства меж тем поверяются, как это мы уже видели, разумом: свидетельства Христа о себе, явленные в природе и в людях, слабо приемлются. И вот уже Антихрист почти что здесь, а Христос едва ли не вне мира. Такие дела...

С. Дурылин в предисловии к "Цветочкам" Франциска Ассизского пишет: "Когда в отчаянии и тоске св. Антоний воскликнул однажды: "Господи! Где же ты? Я сорок лет ищу тебя и не нахожу!" - Он услышал голос Христа: "Я сорок лет стою за плечами твоими". Устами св. Франциска Христос повторил это всему миру".

С этого мгновения начинается новый урок: Христа - Франциску; Франциска - миру; Христа через Франциска, как и двенадцать столетий назад, всем, всем, всем... Только теперь уже через Франциска - ученика и учителя купно, бескнижного действователя. Умбрийский тринадцатый ученик Христа, но только из XII века: именно Христа, представленного во всей своей полноте в Евангелии, но и в природе. Личный ученик Учителя: здесь и теперь; в сей и в каждый последующий миг. Ученик-со-мученик Учителя. Co-мучение (compassio) одна из первейших особенностей этого содружества. Co-мучение, но и со-радование Учителю. Фома из Челано лично видел, как Франциск "подымал с земли кусок дерева и, держа его в левой руке наподобие виолы, правой водил тоненькой палочкой, точно смычком, и, делая соответствующие движения, пел по-галльски о боге". Со-радование, и это, конечно, в первейшую очередь. А потом и co-мучение, внешне засвидетельствованное в кровоточащих крестных ранах-стигматах Франциска из Ассизи.

Больше, чем просто учитель. Больше, чем просто ученик. Любимый и родной. Учитель. Такой же, - хотел бы верить этот Ученик, - и ученик. Родной и тоже любимый.

Радостная Христова школа. Учение в радость. Laetitia - радость духовная. Францисканская "ученость" такова.

Меньшие братья так говорили тем, кто хотел учиться: "Мы скоморохи господни и в награду за это мы хотим от вас, чтобы вы предались истинному покаянию". И Франциск к сему прибавлял: "Что же такое слуги господа, как не скоморохи его, которые должны растрогать сердца людские и подвигнуть к радости духовной?"

Это была "школа" co-мучения и со-радования. И первым успехом ее, этой школы, в лице ее учеников, было восстановление поколебленных таинств: евхаристия - живое свидетельство продолжающейся земной жизни Учителя, постигаемого не столько через слово, сколько через прямое (именно прямое!) общение с ним. (Не потому ли жизненный жест - к свиньям по приказанию папы как бы ответ на вопрос о том, что такое совершенная радость; внетекстовый, внесловесный, ответ?)

И при всем при том - земная насущная школа. Учителя любят и уважают как сына человеческого, но и боятся (timere) как божьего сына. А залогом земности, настоящести этой школы было ощущение Христа-учителя всеми этими любознательнейшими, готовыми к немедленному поступку во имя, учениками, главный из которых - Франциск (он же и Учитель).