Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

Пока юные железнодорожники занимались проводкой пассажирского состава по сложным разветвлениям дороги, я нет-нет да и невольно прислушивался к происходящему на кухне. Там пили чай с вареньем и пирожками и потихоньку разговаривали о своих женских делах.

– Знаешь, Андрюша, мама сказала, что папу выпишут скоро из больницы. – сказала Юля, когда Володя почти силой вырвал у нее пульт управления, мотивируя это тем, что она слишком долго владеет пультом и к тому же все делает неправильно.

– Когда выпишут? – я сразу же навострил уши.

– Мама сказала, что папа вернется домой через пять дней… Нет, я ошиблась, через шесть дней.

– А что мама говорит, как себя папа чувствует?

– Мама ничего про это не говорит, а папа вчера сказал, что чувствует себя хорошо. – Юля сказала эту фразу смотря мне в глаза и сосредоточившись. Она почему-то перешла на мыслеречь.

Я посмотрел на Володю и, убедившись, что он полностью увлечен манипуляциями с паровозиком, строго предупредил дочь: «Не нужно разговаривать мыслями, цыпленок! Мы ведь стоим рядом друг с другом».

Из кухни послышался голос Зои Владимировны, который прервал наш разговор. Нас звали ужинать.

Минут пять я потратил на то, чтобы оторвать от игрушки сопротивляющихся и не желающих ничего слышать об ужине ребятишек. Они упорно не желали бросать столь понравившееся им занятие. Особенно сопротивлялся Вовка, которого мне так и пришлось тащить на кухню с прижатым к груди пультом.

Усадив с помощью матери ребятишек за стол, я сам не нашел сил, чтобы остаться в кухне и поэтому вынужден был отказаться от ужина. Сделал это я, вероятно, очень неуклюже и удрал опять в свою комнату, провожаемый удивленным взглядом Зои Владимировны, наверняка, неправильно истолковавшей мое поспешное бегство.

Как на грех, гостья собралась уходить домой поздно вечером и мне пришлось безвылазно сидеть в своей комнате и играть с ребятишками. А вот провожать гостью все-таки пришлось, что я проделал с прежней поспешностью.

Ребятишки ушли домой, вдвоем неся по коридору большую и достаточно тяжелую коробку со сложенной в нее игрушкой, отвергая поползновения Светланы, предлагавшей свою помощь.

Когда гости скрылись за дверью и детские голоса постепенно затихли, Зоя Владимировна почему-то вздохнула и сказала с явным сожалением:

– Я не думала, что у тебя хватит сил, чтобы расстаться с этой игрушкой, сынок! Тебе исполнилось ровно пять лет, когда ее привез отец, вернувшийся из командировки в Москву. Спешил успеть к дню рождения. Мы тогда жили в Красноярске, получал он до смешного мало. И все деньги потратил на эту игрушку, до последней копейки. Три дня не ел до самого отъезда.

Я почувствовал угрызения совести.

– Понимаешь, мама, я уже вырос. – сказал я. – И паровозик с дорогой в последнее время почти не вытаскивал. Ты видела, как дети обрадовались, когда я отдал ее Володе с Юлей? – я улыбнулся. – А иначе тебе бы пришлось стелить гостям постель рядом с железной дорогой. Идти домой без нее они бы наверняка отказались.

Зоя Владимировна еще раз вздохнула и уже с веселым блеском в глазах посмотрела на меня.

– А как тебе понравилась мама детей? – весело и слегка насмешливо поинтересовалась она. – Красивая маленькая женщина. И очень хорошая. Тебе не кажется?

– Нисколько не кажется. – пробурчал я.

– Странно, – по-прежнему весело продолжала Зоя Владимировна, – А мне почему-то показалось, что ты к ней неравнодушен, сынок. Может быть, успел влюбиться?

И она весело засмеялась.

Я смотрел на Зою Владимировну и то краснел, то бледнел, не зная что сказать, а она, истолковав все это по своему, залилась еще веселее. Я не выдержал.

– Да ты знаешь, кто она, эта твоя Светлана Николаевна? – заорал я. – Именно она, твоя Светочка, сама виновата в том, что Ведунов сейчас лежит в больнице и еще неизвестно, когда выздоровеет! Это она, твоя маленькая женщина, пока муж работал в тундре, успела найти себе какого-то программиста, залетного гостя, и они решили пожениться. И я не знаю, какие черти принесли ее обратно в Дудинку вместе с ребятишками!

Странно, но пока я орал, меня самым серьезным образом начало трясти. Зоя Владимировна, смотревшая на меня со все возрастающей тревогой и удивлением, бросилась ко мне и как маленького стала гладить по голове.

– Сыночек, мой! Успокойся, пожалуйста. Ну, глупая я, хотела пошутить. Успокойся, Андрюшенька!

Я постарался взять себя в руки.

– А ты говоришь, влюбился, мама. – пробормотал я тихо. – Скажи, что я ненавижу эту женщину, вот это и будет самая настоящая правда.

– Но ведь ты же давно играешь с ее детьми, возишься с ними возле «Белоснежки» и они к тебе хорошо относятся. – растерянно сказала она.

– Дети-то тут причем, мама? Они не виноваты, что Ведунов лежит в больнице. Это все она, ихняя мама.

– Я все собираюсь спросить тебя, Андрей, откуда ты знаешь Ведунова? Раньше ты мне никогда о нем не рассказывал.

– А что было рассказывать? Я его действительно плохо знал. Но он такой человек, мама. Большой. Его на улице нельзя не заметить. И сильный. А фигура у него почти такая же, как у отца, мама. Я бы хотел походить на него.