Исповедь литературоведа. Как понимать книги от Достоевского до Кинга

Чёткой границы между мечтой и реальностью не существует. Даже история – это чаще всего просто записанные воспоминания.

А память человеческая – крайне лживая дама и очень плодотворная почва для фантазии. Нас не удивляет, когда мы видим, как на свежей могиле уже начинают пробиваться на свет цветы и травы. И нет ничего удивительного в том, что многие страшные преступления прошлого в памяти потомков превращаются в необходимые решения, которые помогли спасти мир.

Жизнь человека нельзя нормально проанализировать: она никогда не повторяется. Мы не можем понять, какое решение было бы лучше, ведь назад не вернуться, перепроверить нельзя. Остаётся только предположение – призрачная дочь нашего жизненного опыта и фантазии, бросающая человека от надежды к отчаянию в течение всей его жизни.

Жизнь всегда состоит из поступков и предположений. Она полупризрачна, полуфантастична. А в основе романа чаще всего лежат реальные события, то есть он наполовину реален. Но в чём же тогда отличие?

Оно в восприятии времени и пространства. Жизнь неповторима, наполнена случайностями, которые, как мельчайшие частицы, регулярно сталкиваются друг с другом, рождая всё новые и новые события.

Текст произведения тоже строится на случайностях, но из-за бесконечной возможности повторений они превращаются в сюжетные ходы, кажутся искусственными, книжными. А может, просто следует взглянуть на окружающее иначе? Увидеть в цепочке бессвязных событий закономерность?

Есть одна книга, которая в определённый момент настолько «выключила» меня из жизни, что я забыл обо всём. Это «Война конца света» Марио Варгаса Льосы.

Какой же это удивительный текст!

Роман в шестьсот страниц был прочитан за пару дней. Потом ещё раз и ещё.

Трижды перечитывал я это произведение за одну короткую неделю, обычную, непримечательную, но ставшую одним из самых ярких событий в жизни.

Я только перешёл на четвёртый курс института, нужно было выбрать тему для дипломной работы. Тогда и решил, что латиноамериканская литература XX века – это самое интересное, про что я могу написать. Правда, тут важно отметить один момент. Думаю, именно он оказал ключевое влияние на то, что это произведение так увлекло меня.

Одна страсть в жизни всегда была для меня превыше всего. Я нуждаюсь в регулярной смене обстановки, просто не могу долго сидеть на одном месте. Вот и сейчас, пишу эти строки, а у самого завтра самолёт и поездка в горы. Стараюсь путешествовать не меньше трёх-четырёх раз в году. Иначе совсем туго становится.

В детстве мы с родителями постоянно путешествовали. У нашей семьи не было ни дачи, ни машины, ни идеального ремонта в квартире. Зато были впечатления и мечты. И долгое время по ночам в бетонной коробке на окраине Москвы моё сознание, растворяющееся в обволакивающей теплоте сна, рисовало рассвет, который я встречал, стоя у пирамид в Гизе.

На первых курсах института я объехал половину страны, был на раскопках древних городов на юге, смотрел на звёздное небо, лёжа на мозаичном полу городской виллы возле фонтана, которому было уже две с половиной тысячи лет… А потом всё поменялось.

Женился, денег не было, только работа на правительственном средстве массовой информации, такая нудная и однообразная, что хотелось сбежать. Нет ничего скучнее ежемесячных отчётов государственных институтов, пресс-конференций и интервью чиновников, в которых всё построено по плану, и ты вынужден слушать заранее заготовленный текст, который даже не в праве хоть как-то поменять.

Я на время забросил художественную литературу, читал только аналитические статьи, мало отличавшиеся друг от друга. Тексты, заказанные государством, рисовали сложное настоящее и светлое будущее, другие изображали ещё более сложное настоящее, но куда менее радостное будущее. Вот и вся разница. Я смотрел на своих коллег, изучал задания на рабочий день, и понимал, что в моём настоящем и будущем на данный момент, в обозримой перспективе, если я ничего не поменяю, есть только уныние и скука, и больше ничего. Тогда мне и попалась в руки книга Варгаса Льосы.

В то время я практически ничего не знал об истории Южной Америки. Это был для меня совершенно другой, незнакомый мир. И в осенней серости московских окраин через текст ожила Бразилия столетней давности.

Можно сказать, что это и не страна вовсе в типичном понимании этого слова, а целый космос, части которого живут и развиваются по своим законам и в своих временных отрезках.