Исповедь литературоведа. Как понимать книги от Достоевского до Кинга

Суббота, последний день лета, меня поднимают в шесть часов утра. Это и для будних дней слишком рано, а про выходные и говорить нечего. Долгая поездка в неизвестном направлении далеко за пределы Московской области. Никто ни слова не говорил, а сам я всё больше волновался.

Несколько раз было так, что с самого утра ехал неизвестно куда, и никогда это ничем хорошим не заканчивалось. Знал только, что в этот раз для меня готовится сюрприз, но какой именно – не имел понятия. Потом увидел, что подъезжаем к аэродрому. И стало сразу немного горько и обидно. Подумал, что моя возлюбленная подарила мне прыжок с парашютом. Всегда хотел, но обещал родителям никогда не прыгать. А обещания нужно держать. Подумал, что если откажусь, то будет совсем некрасиво. Либо нарушу слово, либо испорчу подарок.

А потом увидел в небе учебный истребитель, обалдел, даже не мог поверить, что именно это и ждёт меня. А дальше всё было, как во сне. Подошёл к самолёту, забрался в кабину, был пристёгнут ремнями. Потом инструктор начал объяснять, как катапультироваться, в каком порядке, как и что делать. Главное, что усвоил: нужно сидеть прямо, ведь под креслом пилота взрывпакет, который выстреливает тебя в небо. Перегрузка такая, что если немного отклониться в сторону, то позвоночник в трусы осыплется.

«Если и смерть, то красивая!» – подумал я, а красота всегда притягательна. Сказал, что готов, кабину закрыли, заревел реактивный двигатель, и мы выехали на полосу.

Быстрый разгон, поднимаемся в воздух, проносимся прямо над верхушками деревьев. Потом ещё выше, и устремляемся в облако. Никогда не видел небо так близко. Кажется, протяни руку – коснёшься его. А в голове водоворот, коктейль из воспоминаний и ощущений.

Вылетели из облака, устремились к земле, а потом снова вверх: сделали «бочку». А после неё сразу к «мёртвой петле». Чёрт, какое же это восхитительное чувство! Тебя вжимает в кресло так сильно, что тяжело даже шевельнуть рукой, темнеет в глазах, кровь отливает от головы. Кажется, ещё секунда и потеряешь сознание, но следом падение и невесомость. То, что до этого казалось тяжёлым, почти неподъёмным, больше не весит ничего.

Это удивительное ощущение свободы, которое чувствуешь и душой, и телом. Я ощутил себя в другой реальности. Это был момент перерождения.

Наверное, из всех животных мне всегда больше всего нравились хищные птицы и кошки. Кошки – за свою независимость, которую они удивительным образом умеют сочетать с преданной любовью. Людям многому можно у них научиться. А с птицами всё понятно: как можно хотя бы немного не завидовать тому, кто умеет летать?

В тот момент, когда самолёт выполнял первую «мёртвую петлю», я почувствовал, что оказался в другом теле. Телом птицы был корпус истребителя, а я – её душой и сознанием. Тело самолёта откликалось на каждое движение, а душу мотало по внутренностям, то придавливая силой тяжести, то отпуская в абсолютную лёгкость. А ещё глубже, уже в моём сознании, также метались воспоминания.

Тяжесть, не дававшая поднять руку, так отлично подходила под то состояние, в котором я читал Достоевского, и ничто лучше невесомости не передавало на физическом уровне то чувство любви, которое я испытываю к человеку, подарившему мне полёт.

Эта книга была начата в небе, а закончена уже на земле. Она писалась дома, в путешествиях, в дороге. Но родилась во время полёта. Такой, на мой взгляд, полностью субъективный, и должна быть книга о художественной литературе. О том виде искусства, который всегда способен был вырвать меня из рутины однотипных дней, подарить опыт многих жизней, прожитых в разное время в разных местах.

Эти строки сейчас я пишу в Таллине, во время очередного путешествия. Мы сидим с Даней Сафроновой, которую я люблю всем сердцем. Ей я и посвящаю эту книгу, родившуюся из впечатлений и одной исполненной мечты. Сидим вместе с нашим эстонским другом, таллинским художником Алексеем Гординым, в его квартире-студии недалеко от Кадриорга.

Время – почти полночь, другие гости разошлись по домам и отелям. Водка допита, сидим с «Боком» (это такая марка местного пива). Разговор неспешный, рассуждения об искусстве мешаются с воспоминаниями и забавными историями из жизни. Вокруг картины, трещат дрова в печке, чокаемся пивом, произносим: «Ну, с Боком!» Понимаем, что для идеального завершения дня не хватает только ночной прогулки.

Из всех мест в разных городах меня, пожалуй, чаще всего притягивают к себе вокзалы. Они, конечно, часто вмещают всю грязь, и толпы не люблю, но зато сколько историй. Там, где человеческие судьбы переплетаются узлами, нужно просто уметь слушать.