Исповедь мотылька

Там, где Ока впадает в Волгу, образуя так называемую «стрелку», в незапамятные времена был построен город Нижний Новгород. На его высоком правом берегу (почему-то правый берег реки всегда высокий, мне объясняли в детстве — почему, но я забыла) до сих пор стоит старинный кремль из красного кирпича в память о тех временах, когда другого города, расположенного по соседству, еще не было и в помине.

Но сейчас он есть. Город Дзержинск, второй по численности населения в Нижегородской области расположен на Оке, в том самом ее месте, где река изгибается, образуя широкий и тихий затон, похожий на озеро. Именно здесь находится Окская набережная, одно из самых красивых мест в округе. Если спуститься вниз, к воде, то вы увидите широкую песчаную косу, пляж, а чуть в стороне — красивую дубовую рощу, так и зовущую прогуляться в ней под шелест листьев.

Сюда и привел меня Стас после того, как я по телефону объяснила ему мою просьбу. Номер его я спросила у Лёльки, позвонила и рассказала, кто я такая и чего хочу. Он перезвонил через некоторое время (видимо, узнавал у Художника — не против ли тот) и сказал, чтобы я подходила на затон. Встретив меня, он позвал за собой — в дубовую рощу.

Стаса я, если честно, представляла себе другим. В моем воображении рисовался образ этакого развязанного и пошловатого типа с не очень-то располагающей внешностью, а он оказался достаточно симпатичным и милым парнем, к тому же был серьезен, молчалив и грустен. Возможно, на него подействовали обстоятельства. В конце концов, не просто же так оказался в этом месте тот, к кому мы сейчас шли. Это место само по себе было наполнено тихой печалью, словно болдинская осень Пушкина, и я легко представляла себе настроение того, кого почему-то тянуло сюда. И не ошиблась…

Меня встретил все тот же задумчивый взгляд карих глаз (сама не знаю, почему я всегда таяла от темноглазых и темноволосых мужчин). Только теперь не было в них прежнего насмешливого превосходства, скорее светилось в их глубине нечто похожее на боль. Невысказанную, глубоко затаившуюся, спрятанную на задворках души, на самом донышке, где она копится горьким осадком, чтобы никогда не выйти на поверхность, не показаться окружающим, но быть вечным спутником, от которого не сбежать и не укрыться… Я понимала его, мне было знакомо это чувство. И почему-то вдруг стало то ли стыдно, то ли… В общем, если и я раньше чувствовала себя неловко в этой компании, то легче в тот момент мне не стало. Да и он тоже вряд ли был рад меня видеть.

Того, кто стоял за его спиной, я узнала сразу, хотя и не видела никогда. Уж слишком точно его описала Лёлька в свое время. Высокий, чуть выше Найджела, широкоплечий, с дерзким взглядом и классической мужественной красотой кино-героя, эдакого по-бандитски обаятельного пирата из какого-нибудь женского сериала. Наглец, кто же еще…

Что ж, вся компания в сборе.

Я сбивчиво и путано начала свой рассказать. Нарочно зашла издалека, пытаясь сосредоточиться по ходу собственного повествования и поймать мельтешащие в голове обрывки мыслей. Говорила о Лёльке и о себе; о том, как мы сдружились когда-то; о том, как попали на их сайт; о Лёлиной статье и моей задумке о книге, в которой им всем предстояло стать главными героями…

Они слушали молча, не перебивая. Не каждый день узнаешь, что скоро в свет выйдет повесть, где тебя расписывают подлецом и мерзавцем, а твои похождения приводят в качестве примера отвратительности. Но они хорошо держались… Лишь когда я дошла до последних событий с Лёлей, на лице Художника отразились хоть какие-то эмоции.

Еще когда мы только-только подошли сюда, когда он увидел меня вместе со Стасом, в нем, как мне показалось, что-то шевельнулось… Во всяком случае, в его глазах определенно вспыхнул, но тут же погас какой-то огонек. Он отвернулся, стараясь выглядеть безразличным, и все дальнейшее время был холоден и бесстрастен, но вот теперь… Нет, внешне он оставался так же спокоен, но взгляд его светился холодным бешенством.

— Я не знаю, кому стало легче от твоих признаний, — об его голос, казалось, можно было порезаться. — может быть, твоей совести. Но мне — точно нет. Хотя, конечно, много глупостей было совершено лишь потому, что мы не поняли друг друга, и я сам не ангел, но… Сейчас это уже не имеет никакого значения. Слишком поздно для откровений, для всепрощения и попыток открыть друг другу душу. Я, честно говоря, вообще не понимаю, зачем ты пришла сюда.

— Брось, Найджел, — неожиданно вступился за меня Стас. — Благодаря ей мы теперь знаем многое из того, чего не понимали раньше. Думаешь, ей легко было набраться смелости, чтобы рассказать нам всю эту историю? Чтобы придти сюда и сознаться во всем? Мы все понимаем, что сейчас с тобой происходит из-за этой истории с Лёлей… Ты злишься, не знаешь, что делать и потому рычишь на всех, чтобы скрыть свою обиду, боль и разочарование. Но не надо кидаться на людей. Сознайся, что она, по крайней мере, в этом не виновата.