Исповедь на подоконнике

— Я же медик. — нервно хихикнул Чехов, протирая стол от невидимой пыли. — Ну… Исследовать буду. Да.

— Ты препарируешь котов? Женя, умом ты, видимо, в маму. — разочарованно выдохнул Павел Алексеевич. Чехов поджал дрожащие губы и сжал руки в кулаки.

Тревога охватывала веером и заставляла все органы сжиматься в маленькие свертки грязной бумаги, катящейся по улице. Дух перехватывало, все лезло наружу, хотелось заткнуть свой рот, чтобы не вывернуться. Сигаретой, чужими губами, бутылкой. Чехов боялся. Он сжался, и сейчас парень хотел бы оказаться в комнате с Ванькой, который бы определенно рассмешил бы и поддержал. Или, как минимум, взять кисточку с красками.

— Спортом решил заняться? — Павел Алексеевич указал на гантели, Чехов рефлекторно решил подвинуть их в сторону и закивал. — Безрезультатно.

Отец продолжал молча пить чай, пока Чехов бегал по комнате, но после серьезного взгляда родителя, тот опустился на стул. Павел Алексеевич не сводил взора с сына, а тот свои глаза прятал. Есенин, коты, гантели — это ничего, самое страшное впереди. Остается лишь надеется, что получится скрыть свое отчисление. Чехов смотрел в окно и этим успокаивался, ведь видел солнце, золотые улицы, гуляющих людей и веселых собак в октябрьских лужах. На лицо выползала улыбка, как рак из своей ракушки, но тут же пряталась, стоило кому-то дотронуться.

— Как у тебя дела с учебой?

— Все нормально.

— Оставайся достойным моей фамилии, Женя. И не бойся меня, я же не желаю тебе зла. Возможно, ты все еще обижен на то, что я лишил тебя пьянок и веселья, но скоро ты скажешь спасибо.

— Я не злюсь, а, наоборот, благодарен тебе. Я был глуп.

— Верно. Ты не такой, как они, ты не легкомысленный мажор. Скоро ты станешь прекрасным стоматологом. И не разочаруй меня.

— Да, папа… — Чехов сжался в комок нервов и следил за жестами отца.

— Твой церковный скоро проснется? Хотел бы побеседовать перед тем, как уйти.

— Могу разбудить, он вроде и не спит…Кто их знает, верующих! — истерически затрясся Чехов, на ватных ногах заходя к Ване и сдергивая с него одеяло. — Вставай. Срочно. Ты студент практикант в церкви.

— Чего? — вышатнулся с кровати Есенин.

— Пожалуйста, подыграй… Мне очень страшно…

Ваня выдохнул и прервал парня на полуслове объятиями. Чехов трясся, а рыжий ничего не мог сделать кроме как держать его, напуганного и непривычно маленького.

— Я писатель, врать — моя специальность. Идем. — Хеттский зашагал в кухню, стараясь держаться на ногах. — Здравствуйте!

— Павел Алексеевич.

— Иван Михайлович.

Отец Чехова улыбнулся и указал Ване на место рядом с собой.

— Будто с родителями девочки знакомлюсь. — прошептал Есенин на ухо другу и, ухмыляясь, сел с Павлом Алексеевичем.

— Так на кого же Вы учитесь, Иван? Интересная практика — церковь.

— Теология, не больше.

— Интересно. Какой курс?

— Перешел на четвертый. На год младше Жени.

— Где же вы познакомились? Небось, в ночном клубе или казино?

— Нет, в церкви.

Чехов сжал свою ногу под столом, понимая, что теперь придется пояснять, что он, как потомственный атеист, делал в духовном заведении.

— Я зашел, чтобы посмотреть, как выглядит все изнутри. Культурное развитие, отец…

Павел Алексеевич перевел неодобрительный взгляд на сына, тот снова начал полировать глазами окно, но теперь уже не как источник света, солнца и счастья, а как единственный способ уйти от этого диалога. Вместе с дорогими духами отцакомната наполнялась тревогой и горячим дыханием Чехова, который сам словно испарялся под разочарованным взглядом. Тот действовалкак запал на фитиль, от которого уже сыпался порох неумолимой судьбы, но за фитилем следует бомба. Чехов не знал, посмеет ли она взорваться, или эту гранату придется нейтрализовать. Он лишь боялся и надеялся, что Есенин не скажет ничего лишнего.

— Ясно… Я надеюсь, мой сын не сильно шалит. — холодно улыбнулся Павел Алексеевич.

— Совсем нет. Наоборот, часто показывает мне пример добропорядочности и великодушия.

«Ты откуда такие слова то знаешь, крестьянский поэт?» — чуть ли ни открыв рот, глядел на Ваню Чехов.

— Не ожидал, не ожидал. Я надеюсь, он не показывает Вам пример в картах и распитии Мартини? — поднял брови отец, Есенин улыбаясь закачал головой. — Я доволен. Парни, не смею больше вас задерживать. — он поднялся и статно направился к двери, как щенок за ним кинулся Женя, прихватив оставленную сумку.

— Ты забыл.

— Нет-нет, я вернусь через пару часов. Я же должен зайти в деканат и спросить, как учится мой сынок. До встречи. — не дав Чехову опомниться, он вышел из квартиры.

Женя отлетел назад, прикрывая голову руками, тряся себя за волосы. Он не видел и не слышал ничего, в мыслях была ужасная каша, глаз дергался, а все окружающее казалось нереальным. Чехов схватился за плечо Есенина, сжал его, чтобы не упасть.

— Жень, ну чего ты? Все прошло прилично. Волноваться не о чем. — обеспокоенно, но весело сказал Ваня.

— Есенин… — прохрипел Чехов. — Я труп. Я уже пять месяцев не учусь в Сеченовском.