Исповедь о сыне

17.03. 2009 г.

Наконец получил ответ из Областной прокуратуры, но в который раз, не за подписью прокурора области, которому и писал свою восьмую жалобу, а за подписью начальника управления по надзору за уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельностью, советника юстиции, неприятно воркующей «мамзель», почтенного возраста. Письмо от 3. 03. 2009 г. № 15-135-09. Печатать этот ответ полностью не имеет никакого смысла, поскольку ни на один вопрос, изложенный в моей жалобе, советник юстиции даже не пыталась ответить. Для этого как минимум нужно иметь убедительную логику, здравый смысл и совесть, а всего этого у советника юстиции не наблюдается, даже при очень внимательном прочтении ответа, полного юридической казуистики и пренебрежительного неуважения к автору жалобы. Даже не извинилась перед семьёй погибшего сына, что в документах подчинённые ей следователи описали его брюнетом с проседью в волосах, тогда как он всю жизнь был светло-русым блондином. Надёжно «крышует» советник юстиции фальсификаторов проверочного дела о гибели сына и, видимо, и его возможных убийц, пользуясь полным бесправием потерпевшей стороны и своей титулованной безнаказанностью. И совершенно очевидно для меня, что добиваться приёма у прокурора области уже ни имеет никакого смысла. Из всего вышесказанного можно сделать только один горький вывод, который сам напрашивается. Охота на человека в нашем отечестве, похоже, продолжается, и остановить её некому. Больно и страшно за свою отчизну: властное мракобесие местных опричников снова густеет и становится непроглядным, опасным для жизни нормальных людей.

У меня, в силу сложившихся обстоятельств, остался только один выход. Написать ещё раз жалобу Президенту Российской Федерации, а там видно будет. Так и сделал. Написал челобитную, на самую вершину нынешней власти. Вскоре получил ответ из Администрации Президента, в котором меня сухо уведомили, что мою жалобу направили в нашу областную прокуратуру, для разбирательства и принятия мер. Как в советское время. На кого жалуешься, тому и поручали высокие начальники с твоей жалобой разбираться. Я был возмущён и написал сердитое письмо, ещё раз в Администрацию Президента. Да, к тому же, подарил книгу «Повесть о сыне» Президенту и два экземпляра в его Администрацию. Вскоре получил ответ, в котором меня хорошие люди поблагодарили за письмо и книгу, к тому же уведомили, что моя книга передана в Президентскую библиотеку. Казалось бы, в моей мрачной жизни метнулся слабый лучик надежды, и можно бы этому случаю от души порадоваться. Но моя жалоба осталась лишь письменной жалобой, по которой никаких мер не было принято теми, кто должен был эти меры принять. Однако вскоре получил ответ из областной прокуратуры, и мою маленькую радость как языком слизнуло. Этот ответ приведу лишь частично, чтобы не портить настроение ни себе, ни читателям, о чём я писал более подробно, чуть выше.

Скажу об этом кратко, в нескольких словах. Всё то же, всё так же, и они всё те же, что раньше. Видимо, мою жалобу с самой властной вершины в очередной раз сплавили в нашу областную прокуратуру, на которую я написал свою несчастную жалобу. Наверное, предполагали, что уж они-то разберутся, уж они-то сделают всё как положено по закону, раз им сверху поручение дали. Конечно, разобрались и даже намекнули между строк: «Накося! Жди, да рот разинь!» – как говорят у нас в подобных и других случаях маленькому человеку, не обременённому никакими властными полномочиями и гибельно попавшему в безвылазную беду. Так и у меня вышло. Написал третье письмо своему Президенту, гаранту нашей Конституции, и Генеральному прокурору. Задал одиннадцать вопросов – как пострадавший и, ответив на которые, следствию можно было легко расследовать это дело.

Вот перечень тех одиннадцати вопросов, на которые мне как пострадавшему властные структуры не сумели дать ответ. Но почему же так грубо нарушают мои конституционные права те чиновники, кто по долгу своей службы обязан требовать их соблюдения всеми другими гражданами и организациями. Вдумайтесь, читатель!

1. По какой причине скорая помощь прибыла к месту гибели сына через четыре часа, а милицейский наряд через семь часов? Это же варварство.

2. Почему сотрудники милиции в нарушение своих должностных обязанностей, не проводили на месте гибели сына никаких следственных действий? Ведь схему гаража я сам начертил на компьютере спустя два дня и лично передал следователю прокуратуры Дёмину.

3. Куда и по чьему указанию на другой день после гибели сына исчезла его рабочая одежда, в которой он погиб? Ведь на его одежде должны были остаться следы борьбы и прожогов от оголённого штепселя, находящегося под напряжением, на которые он почему-то упал в полный рост.

4. В акте медицинского исследования № 1014 от 19 июля 2007 г. указано, что у нашего сына волосы признаны чёрными, с проседью, длиною около 2-х см. Но, мы родители и многочисленные его знакомые, подтверждаем, что волосы у него с рождения и до гибели были светло-русыми и седыми к моменту смерти не были. Кого потрошил судмедэксперт следователь, так и не установили.

5. Известно любому начинающему следователю, что при любом убийстве должно быть обязательно найдено орудие убийства – главная улика совершения преступления. Однако, трёхвилковый штепсель, на который упал сын и погиб, никто из прокурорских следователей и надзорных инстанций не востребовал и даже не поинтересовался, где он находится. Сообщаю, что храню его у себя в столе. Бесспорно, нужно профессиональное расследование всех обстоятельств гибели сына, как требует закон, но добиться этого мне не удалось, хотя сил и времени потратил немало.

6. Установил, что из проверочного дела о гибели сына непостижимым образом исчезли протоколы письменных допросов двоих непосредственных свидетелей, «узбеков», которые в момент гибели сына работали рядом и первыми обнаружили его мёртвым и могли сообщить все подробности его гибели. Кому и с какой целью понадобилось фальсифицировать дело о гибели сына, мне установить не удалось, а прокурорские следователи этот факт замалчивают. Эти свидетели исчезли в неизвестном направлении, их даже не пытались разыскивать, но заявление одного из них, что они были допрошены и протоколы допроса подписывали, у меня сохранилось.

7. Прокуратурой так и не было установлено, так как я не настаивал, сколько времени пролежал убитый под напряжением. Кто выключил сварочный аппарат из сети, затем снял убитого со штепселя, перенес и положил вдоль ворот, а сварочный аппарат снова включил в сеть. Его через четыре часа выключил шофёр со скорой помощи. Ни одним словом не обмолвилась прокуратура по этому вопиющему факту. А зря. Кого скрывают и зачем? Ведь сам убитый не мог сняться со штепселя и переползти к воротам. Так кто же его перетаскивал, уложил вдоль ворот и удачно скрылся? И каким образом эти неизвестные персонажи узнали, что в закрытом гараже большого дачного кооператива лежит человек, убитый током и его нужно снять со штепселя, предварительно выключив аппарат из сети, перенести к воротам, снова включить аппарат в сеть? Служебный долг прокурорских работников обязывал непременно найти ответы на эти вопросы, которые задаёт потерпевшая сторона.

8. Из проверочного дела незримо исчезли мои показания с номерами автомобилей, которые нас с сыном постоянно преследовали, когда мы выезжали на рыбалку, или на дачу. Таинственно молчит прокуратура.

9. Также я писал в своих показаниях и называл фамилии сотрудников оперативного отдела из Омского управления лагерей, где и была начата тотальная слежка за мной, когда я там работал, а после и за старшим сыном, когда я вынужден был уехать из Омска.

10. Привожу последний факт вопиющей безответственности работников Тюменской прокуратуры при расследовании причины гибели моего старшего сына. В соответствии с Постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела по факту гибели моего сына от 08.09.2008 г., вынесенном следователем 2-го класса Е. Н. Хатеновым, будьте внимательны, следует: «Не исключено, что погибший прикоснулся какой-либо частью тела к стене (а их там четыре, и какой частью тела прикоснулся, к тому моменту было известно) и получил повреждение электрическим током ввиду неосторожности. Или ввиду ухудшения самочувствия упал на оголённые провода и погиб. Хотя известно, что оголённых проводов не было, а главное, так и не установили, кто его снял со штепселя находящегося под напряжение, предварительно выключив аппарат из сети. Зачем это делать не преступникам? Возмутительно, что на основании взаимоисключающих, явно ошибочных, предположений было вынесено незаконное Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Да какой же уважающий себя судья или следователь на основании двух сомнительных предположений может вынести приговор или Постановление? Даже сегодня мало сыщется таких бездарностей, ведь наверняка такого с работы выметут – как несостоявшегося следователя, ввиду его безнадёжно низкой квалификации. Но ведь в акте судмедэксперта установлено, что смерть наступила мгновенно, и все домыслы по этому поводу просто неуместны. А хуже всего то, что на это безграмотное Постановление в своих последующих ответах ссылаются вышестоящие прокурорские работники, как на истину в последней инстанции. Да что же это за советники юстиции появились в Тюменской областной прокуратуре, которые не могут профессионально ответить ни на один вопрос потерпевшего в его жалобах, зато хором повторяют невообразимую глупость из немыслимых кабинетных творений своих подчинённых, которые и на месте гибели сына не побывали. Вернее всего, вышестоящие начальники эти творения и не читали, иначе бы устыдились.

11. Уже много десятилетий, пытаюсь выяснить, по какому праву за мной была установлена тотальная слежка на протяжении 45 лет, приведшая к убийству сына. Найдя честный ответ на этот вопрос, причину гибели сына легко можно раскрыть, как и другие преступления, совершённые против меня. Но этот чудовищный факт произвола тщательно скрывается прокуратурой по неизвестной для меня причине. Но без ответа на этот вопрос преступление о гибели сына не раскрыть. Предполагаю, профессиональные убийцы не позволят этого сделать…

12. Добавлю этот пункт к моему письму, – случайно мною ранее пропущенный. Недобросовестный судмедэксперт в акте экспертизы не указал, с какой стороны позвоночника была нанесена смертельная рана от электрического штепселя, и расстояние между точками ран на теле погибшего и между вилками штепселя. Это позволило бы установить, этим ли штепселем была нанесена рана, или другим предметом. Похоже, такой вопрос следователь перед судмедэкспертом и не ставил, а возможно акт экспертизы и не читал, поскольку, наверное, всё было решено заранее – указать надуманную причину смерти.