Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Очень часто к соавторству относятся в научной среде с вполне понятным скепсисом, особенно сейчас, когда университеты строго требуют любой ценой большое количество публикаций. И вот кто-то пишет, а кто-то, используя связи, «проталкивает» статью куда надо, а еще два-три человека примазываются либо просто по знакомству, либо за деньги. Какое тут уж уважение к соавторам!

Когда я учился в Политехническом институте, еще задолго до современного помешательства на числе публикаций, один из наших умнейших профессоров сказал:

— Знаете, чем «авторство» отличается от «соавторства»? Тем же чем пение от «сопения»!

И он в основном был прав!.. Но во всех случаях есть исключения. И я могу душой перед Богом и присягой перед людьми поклясться, что более честных совместных работ трудно было бы представить. Я задавал общую концепцию, Настя разбирала отдельные вопросы, работая по моему заданию в архивах, и не в архивах, с документами, расшифровывала трудно читаемые тексты, вносила свои собственные идеи. Потом я обобщал эту работу, а она брала на себя всю миссию по правильному оформлению с точки зрения требований журналов. Без нее я просто не мог бы написать эти статьи, также полагаю, как она без меня!

Еще раньше, прежде чем мы занялись этой работой, Настя серьезно села за изучение французского языка. Она понимала, что жить со мной, не зная культуры Франции, практически невозможно. Я порекомендовал ей сделать, как когда-то я, немного изучив основы языка по учебнику, дальше взять интересные мемуары и читать их, заучивая слова и лексические обороты.

Не удивительно, что в качестве мемуаров я дал Насте те, с которых когда-то начинал сам — «Мемуары барона Марбо», на французском языке, конечно. Дело шло не быстро, но уже в 2016 г. в магистратуре Настя стала бегло читать по-французски и вскоре научилась языку так, что могла разбирать сложные, написанные плохо разборчивым почерком тексты. Так в 2018–2019 гг. ей удалось расшифровать и атрибутировать один из интереснейших документов на французском языке, хранившийся в Российском Государственном историческом архиве, как «документ неустановленного лица» и «неустановленного содержания». Но опубликовать результаты своего исследования она не успела…

Мы стали часто выезжать во Францию, и не только для того, чтобы прогуляться по улицам французской столицы. Приглашение для нее подписал по моей просьбе один из депутатов Национального Собрания Франции, большой друг нашей страны, так что Настя получила визу сразу на 5 лет, и эта виза осталась действующей вплоть до трагической гибели ее обладательницы.

Конечно, когда мы в первый раз приехали в Париж, мы прежде всего бросились в Лувр, отправились в Версаль, посетили Собор Инвалидов с гробницей Наполеона и Музей Армии. Но буквально в первый же приезд мы отправились работать в архивы и начали с Исторического архива министерства обороны (Service Historique de la Defense). Я работал здесь c кучей документов, а Настя помогала мне в моих исследованиях, фотографируя выбранные мной бумаги. При этом она скоро стала заказывать документы и себе, прежде всего надеясь найти в них хоть какие-то дополнительные сведения о Моренгейме и его миссии.

Мы направились также в Национальный архив Франции (Archives Nationales), где она также искала и находила(!) интереснейшие бумаги о русско-французских отношениях в эпоху Наполеона, и нашла в частности ряд совершенно неизвестных писем из Испании самого Моренгейма.

Наконец еще одним местом нашего притяжения стал Архив министерства иностранных дел Франции в местечке Курнёв (Archives Diplomatiques). Там Настя нашла столько интересных бумаг по ее теме, что можно было не сомневаться, что их хватит на докторскую диссертацию.

Вообще, занимаясь с новой научной литературой и архивными источниками, она скоро стала настоящим специалистом в истории этой во многом неизвестной страны — Наполеоновской Испании. Дело в том, что как в русской, так и во французской, да и в испанской классической историографии, поход Наполеона в Испанию трактуется обычно очень упрощенно — иностранное вторжение, которое встретило всеобщее, единодушное сопротивление народа оккупантам и естественно привело последних к сокрушительному поражению.

Такая трактовка была очень выгодна властям короля Фердинанда VII, вернувшего себе трон прежде всего в результате поражения Наполеона в России, а затем разгрома остатков французской армии Союзными войсками уже практически всей Европы, вступившими в Париж в 1814 г. Так к власти в Испании пришел убежденный реакционер и клерикал, пытавшийся всеми силами повернуть историю вспять.