Исповедь офицера

Холодок пробежал по спине, и к горлу подкатил ком щемящего чувства тоски по дорогим и любимым людям, оставшимся там, в суетливой московской обыденной жизни, по которым скучать начал уже в пути, даже еще не увидев красоту и жестокость седых Кавказских гор. Осознание последствий готовящегося террористического акта стало растворять, размазывать эти милые, дорогие лица, соединяя их в одно пепельно-серое обезображенное видение, пугающее своим непоправимым ужасом, и все это медленно-медленно накрывает пелена до сих пор стоящего перед глазами растерзанного камуфляжа сапера Сереги, пульсирующего потоками бурой крови.