Исповедь плохой подруги (СИ)

— Ксюша! — орала мне вслед Адель. — Ты что делаешь?!

Я с грохотом захлопнула дверь первого ряда и, опираясь о бок машины, попрыгала к двери второго ряда, так что до меня не долетели ее следующие слова.

— Я думала ты извинишься, и мы поедем! — услышала я, когда открыла дверь.

Я не стала на это отвечать, хотя очень хотелось. Извиниться! Ишь что удумала! Я заберу свои костыли и попрыгаю к остановке, потом закажу такси и поеду к себе домой! И больше в жизни с этой сукой ни одним словом не обмолвлюсь.

Правда, я пролетела с первым же пунктом. Один костыль я достала, а вот второй Адель схватила обеими руками и не желала мне отдавать. Я дергала его на себя, но все без толку — Адель крепко его держала, а я продолжала сражаться только одной рукой, потому что не могла отпустить второй костыль.

Ладно. Обойдусь и одним. Мне ведь можно никуда не идти, вызову такси прямо сюда, в чем проблема?

Я захлопнула дверь, мысленно попрощавшись со своим костылем и поблагодарив его за те чудесные полторы недели, что мы провели вместе. И за отдавленную подмышку. Вообще-то мы брали его в аптеке в аренду, то есть его надо было вернуть. Может, если я верну один и скажу, что второй поломался, не надо будет платить за него? А может, у Адель хватит совести привезти мне костыль или отдать его прямо сейчас.

Оказалось, что остановились мы на мосту, по пешеходной части которого мне так нравилось гулять в солнечные дни. На мосту вообще нельзя останавливаться. Это, получается, Адель нарушила правила, лишь бы я вышла? Надо же, какая негодяйка!

Теперь стало ясно, что не только небо и асфальт — серые, а и дальний ландшафт. Я находилась над рекой, и она не пестрила красками в дождливый день. Испещренная миллионами капель, она сливалась с небом с одной стороны, а с другой — с дорогой.

Я облокотилась на заборчик, который отделял пешеходную зону от проезжей части, и стала пытаться открыть приложение для вызова такси. Экран телефона уже давно закапала вода и он откликался лишь на каждое пятое мое движение. Я не успела даже локацию поставить, когда Адель приблизилась ко мне и выхватила телефон.

— Отдай! — закричала я.

— Лезь в машину.

— Нет!

— Да.

Я закачала головой так резво, словно хотела посушить волосы, которые уже насквозь промокли. Адель схватила меня за локоть и потянула к машине. Я вцепилась за заборчик и всеми силами старалась не разжать пальцами. Да если я сделаю это прямо сейчас, то упаду, — одна нога меня не выдержит.

— Ксюша, перестань вредничать!

Адель уже тоже злилась и этот факт окончательно вывел меня из себя.

— Пусти меня, ПУСТИ! — заорала я с такой мольбой в голосе, что будь это желание о том, чтобы засветило солнышко, то тучи бы вмиг разлезлись и открыли его.

Адель не спешила меня отпускать. Она сильнее сжала мой локоть и резче дернула на себя. Мне было больно. Наверняка на руке синяки останутся.

— Пожалуйста! — продолжала кричать я. — Пожалуйста, оставь меня в покое! Умоляю! Отпусти меня! Дай мне уйти от тебя! Ты — это худшее, что случилось со мной за последнее время… за всю жизнь! Перестань меня мучить. Уйди, уйди!

Я зарыдала, но заметно это было лишь по тому, как исказилось мое лицо, на котором дождь перемешался со слезами. Я их не вытирала — без толку.

Адель отшатнулась от меня, и я даже удивилась. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Чтобы они не выражали, удивление, обиду, злость, презрение, все это были настоящие эмоции.

Она вдруг засунула руку себе под кофту, дернула около шеи и что-то достала в сжатом кулаке. Всего секунду я могла наблюдать этот предмет, а потом Адель с размаху запустила его в реку.

Это была половинка от наших парных подвесок, тех, которые кучу времени назад Адель украла для нас.

Я так плотно стиснула зубы, наблюдая за этим, что десна заболела. Адель уставилась на меня, словно мы играли в карты и теперь был мой черед ходить. Я не стала пасовать. Я оперлась о заборчик и, не глядя, сунула руку в боковой карман сумки. Моя часть кулончика, будто только и ждала этого момента — я моментально нащупала ее. Достав кулончик, я потрясла им перед носом Адель, а затем тоже швырнула его как можно дальше.

— Ладно, — сказала Адель. Теперь ее глаза сузились. — Ладно. Я ухожу. Я ухожу!! Только не звони мне больше. И не пиши! Ты для меня мертва. Пока. И всего тебе самого… худшего.

Адель в последний раз посмотрела мне в глаза, я заметила, как часто она дышит. Затем она резко развернулась, так, что даже волосы подлетели, хотя они были таким же мокрыми, как у меня. Адель обошла машину, села в нее и уехала, оставив после себя клубы дыма и звон в ушах от того, как громко взревел двигатель.

Я смотрела вслед ее машине, но очень скоро она скрылась за поворотом. Адель оставила меня одну посреди дороги, под дождем, с размокшим гипсом, накричав, обидев и пообещав больше никогда со мной не видеться.

И как же я была счастлива.

Эпилог

Тимур обнимал меня одной рукой. Это было бы мило и романтично, если бы не костыль, торчавший между нами.

— Давай, — сказал Тимур. — Клади.