Исповедь пофигиста

— От сорока тыщ до бесконечности — все зависит от вашей фантазии. Можем сделать хоть с крыльями, хоть на гусеницах. Давайте номер вашего счета: оформим кредит, и вы уедете от нас на новой «тигре».

Ага, номер моего счета. А лагерный номер не хотите?

— Нет, — говорю, — господа, так не пойдет. Этот «рекорд» — наша фамильная реликвия. Прабабушка очень огорчится, если я приеду домой на вашей новой «тигре». Вы не знаете мою прабабушку — железная леди!

Я человек не злопамятный, но зло помню. Так надуть своего же солагерника, почти сокамерника… Кидалы! Бабушка Света и дедушка Валя, будете на меня до конца жизни педали крутить, я с вами дома поговорю. Не на трассе же разбираться на скорости двадцать пять километров в час. Я вас до хайма довезу, да там и замочу в стиралке.

Фирциной удалили последний зуб мудрости, теперь она точно дура дурой. А Кузькины побывали в своем центре. Хрен знает, где они его нашли, но рады, как будто сто процентов инвалидности для Вали выбили. А может, уже и выбили. Светка сразу потащила меня на шрот представляться.

Шрот на каких-то ольденбургских задворках, там собирают бэушные авто и, немного переделав и подкрасив, толкают через Ганновер далеко на восток, поэтому на шроте работают и русские.

Вы видели, как Света делает блат? В Германии, на шроте. Да так же, как и в Питере на Мойке, когда все вокруг только по блату, на вынос, под полой. У Кузькиной была рожа, как у блатного дантиста, которому все что-то должны.

— Могу я поговорить с Васей? — сказала она с питерским прононсом.

Вася, жлоб, конечно, занят: приваривает к «мерсу» крыло от опеля. Все это потом будет замазано и пойдет как «фольксваген». Вася недоволен: клиент прет без термина.

— Слушаю вас. Говорите скорее.

— Вася! Ты еще помнишь нашу ласточку? Теперь она его. Я тебя прошу, если что, сделай ему ремонт подешевле, как для нас. Словом, имей его в виду.

То ли Вася был не совсем русский, он, похоже, ничего не понял, то ли Светка, стерва, не по-русски объяснила, потому что и я ничего не понял. Например, зачем Васе «делать подешевле», тем более ради Светки?

— Так теперь ваш унитаз у него? Поздравляю! Обоих! Какие проблемы? За бабки — все, что угодно.

— Все, — говорит, мне Светка, — я за тебя спокойна: он меня знает, все сделает.

Во, теперь я блатной, теперь мне самое место на шроте, теперь сам Вася по Светкиной рекомендации мою тачку доломает.

— Ладно, — толкаю Кузькину. — Ты кончила? Тогда все срочно падайте в лимузин, поедем нах хауз — есть разговор. Только для вас с Валькой, по блату.

Глава восемнадцатая

Я положил перед Валькой писульку с автохауса — ту, на две тыщи.

— У тебя, — говорю, — Валя, хвост по ночам не мерзнет? Нет? Значит, скоро отпадет.

— Что это, — спрашивает Светка, — письмо из социаламта? Мы такое не получали.

Ах ты господи! Они ж еще по-нашему читать не научились. Диетолог и журналист — сладкая парочка. Как же им это по-русски объяснить, без шпрахкурсов?

— Это, — говорю, — не из социаламта, это из китайского ресторана: счет на две тысячи марок. Вам! Ребята, так много есть вредно, особенно за чужой счет. Берите пример с китайцев — чашка риса в сутки.

— Игорь, кончай трепаться. Что случилось?

— Случилось, что ты, Светка, обмочилась.

Я уже, как Паша-бухгалтер, с подколкой. Хорошо, а?

— Короче, сколько лет вашей ласточке? Семнадцать?

— По паспорту двенадцать. А ты что, у нее спросил?

— Так, говоришь, Валя, мерзнет она? Отчего и по-пластунски ползет? Где вы ее подцепили? Колитесь!

— Там же, где и ты: у людей.

— Ну да, ну да… На шроте, у Васи. У другого Васи? Тогда еще короче. У нее в нутре, Валя, как у тебя: все сгнило, поржавело и тобой, блин, воняет. Забирайте ее с потрохами. Такая труба!

— Игорь, ты неправ! Дареному коню в зубы не смотрят и назад не возвращают. Такая труба! Правда, Света?

— Постой, постой… Где мои бабки?

— А где моя расписка? Хочешь, я расскажу тебе сказку? Не хочешь? Тогда слушай. У нас был лимузин, «рекорд» называется, старый-старый, гнилой-гнилой, самими купленный по глупости. Надоело нам с ним рядом ходить, он хоть и стар, а дорог: страховка, как у «мерса», бензин жрет, как «БМВ». Сам знаешь. В Германии его продать нельзя, только подарить, и то с доплатой, чтоб взяли. Вот мы его тебе и подарили. А чтобы ты наш подарок принял и в обиде не был, Светка тебя за твой счет кормит три раза в сутки, как молочного поросенка. Ты обедами-то доволен?

— Кончай свистеть! Где мои полторы тыщи?

— Ты чего кричишь на весь хайм? Чего тебя так перекосило, как будто тебя в первый раз трахают? Напугать нас хочешь? Не выйдет, мы питерские!

— Рвань вы столичная! Колеса с ними обмывал… Без расписки бабки дал, как путевым. Мы где, в лагере или в обкоме партии?

— Вел бы ты себя прилично, помогли бы этот тарантас толкнуть на Восток в Ханофе — у нас там кое-какие связи.

— А до Ханофы он доедет?

— Тебе на Украине новые подарки дарили? Кто, твои бандиты? А здесь Германия, страна экономная, здесь только гебраух дарят. Эх, ты, сирота…