Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых

И оно меня проняло, знаете ли, зашло куда надо! Отец Георгий обладал особым даром убеждения и несомненным талантом проповедника, хоть и стал священником всего три дня назад здесь же в Никольском храме в праздник святителя Николая. Это тоже была его первая исповедь.

И в тот же день отец Георгий невольно стал моим духовником, у него просто не было выбора, а у меня началась совсем другая жизнь. Он содрогнулся, увидев блики адского пламени в моих глазах, и протянул мне руку в ту ужасающую бездну погибели, за краешек которой я каким-то чудом зацепилась. Он объяснил, почему так страждет моё грешное тело, и кинулся спасать мою бессмертную душу, изо всех сил выполняя свой долг.

Он вызвал доверие ещё и тем, что оказался внешне очень похож на людей моего круга – худой, в тёмных очках, с хвостом отрастающих каштановых волос, бородатый, как все творческие личности вокруг, хоть и бывший юрист, и старше на десять лет, как некоторые другие значимые для меня люди. Отец Георгий сразу встал с ними вровень, а потом быстро заслонил собой их всех. И всё.

Я взяла у него благословение лечиться, купила тоненький молитвослов, как-то доехала до дома, разыскала спрятанный алюминиевый крестик на верёвочке, надела его, и на следующий же день легла в больницу, где и состоялось моё боевое христианское крещение.

* * *

Дальше я расскажу, как и почему крестилась пять лет назад, но сначала про мученичество, которое наступило сразу же, когда на обследовании меня заставили проглотить зонд. Мои предыдущие боли можно назвать цветочками, а тут настали ягодки!

Я сидела на стуле, выпучив глаза, задыхаясь, обливаясь слезами, соплями и закусив пластмассовые удила. Я даже мычать не могла, лишь мысленно вопила: «Господи, помилуй!», так меня научил отец Георгий, и я вкладывала всю себя в эту молитву, кроме неё в тот момент мне не за что было держаться.

Через мою глотку прокручивалась адская резиновая змеюка, болезненно жалящая всё, на что натыкалась во мне её металлическая головка, а врачи толпой сбежались смотреть в мою утробу, охать и возмущаться, до какого состояния я себя довела.

– Там кровавое месиво, язва на язве, классический деревенский синдром!

– Только из самых глухих деревень привозят вот таких запущенных!

– Только русская баба может такое терпеть, ещё чуть-чуть и прободная! Тебе что, жить надоело?!!!

«Русская баба» в тот момент представляла из себя тощее и бледное создание, как говорится, краше в гроб кладут. Врачи ещё долго крутили меня и вертели, потом вернули в палату, засунули под капельницу, укололи обезболивающее и снотворное, и я с облегчением уплыла из этой реальности.

На этом, видимо, завершается первый виток спирали моей истории. Перехожу на второй.

Боевое крещение

Можно сказать, что с конца декабря 1991 года и началась моя православная жизнь. Первая исповедь, первое причастие и проповедь отца Георгия стали отправной точкой, а дальше меня со страшной скоростью понесло вперёд. Причём мне пришлось не просто наблюдать стремительно развивающиеся события, а мгновенно реагировать и деятельно участвовать во всём происходящем, пылко исповедуя свою новую веру.

Свекровь потом неоднократно цитировала моё высказывание, мол, за пару лет до воцерковления я призналась ей, что боюсь даже заходить в церковь, потому что никогда и ничего не умею делать чуть-чуть.

И это ещё один мой диагноз – уж если влипать во что-то, так по уши и со всей дури!

Надо признаться, что вся моя семья в нескольких поколениях была насквозь атеистической, ещё мой прадед провозглашал себя воинствующим атеистом, и моя бабушка от него получила соответствующее воспитание, и все её дети, и мы, внуки, тоже. Моя мама и мой муж каждый на своей работе возглавляли атеистические комитеты.

Весной 1986 года мой муж отправился на Пасху в церковь, чтобы ловить комсомольцев по заданию парткома. Я за ним увязалась и так впервые оказалась на богослужении, а застуканных в храме комсомольцев, кроме фельетона в заводской газете, потом ожидали и другие крупные неприятности.

Незадолго до этого мой муж с огромным трудом вступил в КПСС, других партий, естественно, в те времена ещё не водилось. Он тогда работал на заводе редактором газеты, и для него было большим ударом узнать, что я с двухлетней Алькой в июне того же 1986 года тайно крестилась в другом городе, но призналась ему в этом только год спустя. Священник, который нас крестил, действительно сохранил всё в тайне, хотя в его обязанности входило предоставлять властям списки всех, кто принимал у него таинства.

Целый год потом я нервно ждала, замирая от липкого холода – ой, что я натворила! – не в силах поверить, что никаких последствий нет. Но мужу на работу так и не сообщили, иначе бы случился крупный скандал, вплоть до его увольнения и исключения из партии, а уж из очереди на квартиру нас вычеркнули бы первым делом!

Такие нравы тогда царили в обществе. Кто бы мог подумать, что через тридцать лет всё изменится с точностью до наоборот!

* * *

Коротко объясню, почему я так рисковала.