Исповедь солдата

Постепенно погода налаживалась. Было ясно, благоухал южный ветерок, принося с собой запах молодой травы и пение птиц. Ночи становились тёплыми, поэтому топить печи гораздо проще. Моя командировка длилась уже два месяца – то ли много, то ли мало, не знаю, но подустал конкретно. Однажды, собрав всю роту, офицеры рассказали о том, что происходило в нашей дивизии. Оказывается, родители и родственники осаждали КПП и заместителя командира полка с вопросами, пытаясь узнать любую информацию о своих сыновьях. И поэтому сейчас каждый боец за два часа должен написать по два письма и сдать их ротному для отсылки родным. При этом был приказ писать, что всё хорошо, и беспокоиться не о чем.

Одно письмо я написал родителям, оно было коротким и непродолжительным, а для Наташки, моей близкой знакомой, я развернулся, как мог, а самое главное – я просил её написать мне ответ и прислать красивую фотографию, желательно в купальнике. Мне её очень не хватало. Я постоянно думал о ней и, честно говоря, переживал, с кем она гуляет и что делает, ведь серьезных обещаний никто из нас не давал. До службы я не планировал серьезных отношений, опасаясь прежде всего за нее, ведь неизвестность – это всегда тяжело, да и отношения на расстоянии ни к чему хорошему не приведут. Да и попросту я не хотел её обидеть из-за юного возраста и невинности. Но все мои тяжести и проблемы, оголенные нервы и нехватка тепла усилили мои чувства к ней. Я начал понимать, что любовь к близкой подруге – это необходимость, а тем более в такое тяжелое для меня время.

Когда через пару недель, офицер прокричал «Игнатов! Письмо!», у меня задрожали руки: это был конверт с почерком моей девушки Наташки. Я смотрел на него глазами преданного пса и нежно обнюхивал, пытаясь уловить хоть малейший запах её духов. Я хотел скорее открыть и прочитать письмо и в то же время боялся разочароваться в своих ожиданиях. Конверт был толстеньким и жестким, думаю: «Всё-таки прислала ту единственную черно-белую карточку, и ту ниточку связи, которая продлит мне жизнь». Я открыл и ахнул: с фотографии на меня смотрела она: ослепительно красивые глаза, волосы и утонченная хрупкая фигура в купальнике. Я смотрел на фотографию, как на икону. Мне казалось, что она излучала свет, от которого горело моё лицо. Один из дедов заметил мой восторг и крикнул: «Игнатов, ко мне бегом!», тем самым вывел меня из транса. Дед увидел мою девушку и сам выпал в осадок. Он смотрел и причитал, тем самым привлек внимание всех дедов. Те, не дождавшись очереди, вырвали фотографию, и она полетела из рук в руки, заряжая положительной энергией всю роту. Деды потом не раз просили показать им мою девушку, и, как прежде, фото переходило из рук в руки. В письме оказалось все хорошо: Наташа писала, что ждет и скучает, ни с кем не встречается и переживать мне не о чем. Я читал его по пять раз на дню, когда появлялось свободное время, и понимал, что я вернусь во что бы то ни стало.

Действительно, время было тяжелое. Нас постоянно напрягали вечными ранними вставаниями с ружьем для сопровождения колонн, проверки домов в близлежащих селениях. Мы искали оружие, боеприпасы, заложенные мины. Однажды ночью, при выполнении разведывательного задания, БТР роты разведки подорвался на мине. Как на нем оказался командир полка, я не знал, да и не мог знать, ведь я же солдат. Командир полка воинской части 3419 П.Г. Мосол, а также трое бойцов роты погибли на месте. Повезло лишь командиру роты, которого выкинуло взрывной волной из машины. Раненый и контуженный, он был доставлен на вертушку (вертолёт) и отправлен в госпиталь. Ложась спать, я гнал от себя тревожные мысли, ведь только вчера я с этим людьми болтал, и вдруг их нет… Мой призыв, 18-летние пацаны, как я, нам же жить и жить ещё… Я так завидовал роте разведки – там служба ребят, в отличие от нашей, протекала спокойнее. Мы, молодые, дружили, постоянно помогали и выручали друг друга, у них ведь дедов вообще не было. «А ведь я хотел перевестись в их роту и мог оказаться на их месте» – в какой-то момент меня осенила эта мысль, и в тот же миг холодный пот охватил меня. Я беспрестанно думал о судьбе, о том, что никогда случайности не происходят просто так, что существуют ангелы-хранители, и меня они, наверное, всё же оберегали.

Служба шла своим чередом, ежедневно практически всё одно и то же. До нас стали доходить слухи, что, когда полностью подсохнет, нас переобуют в кроссовки, так как бойцы стали подрываться на противопехотных минах. Попадание ноги в сапоге на мину отрывало ногу по колено, а в кроссовках всего лишь ступню, то есть всё-таки меньше. И ещё я радовался тому, что бегать станет намного легче.