Исповедь Стража

— Неужели не любопытно создать крылатого зверя или существо, которое сможет жить и в воде, и на суше?

— Зачем? Ведь это значит — нарушить Замысел Творения.

— Но ведь и мы созданы Илуватаром, а значит, не можем сотворить ничего, противного его воле.

Йаванна заговорила наставительно, словно объясняла что-то непонятливому майя-ученику:

— Звери должны жить на земле, быть четвероногими и покрытыми шерстью. В воздухе живут птицы, в воде — рыбы, покрытые чешуей. Таков был Замысел. Разве может быть иначе?

— Конечно! Идем, я покажу тебе!

«Разве это не красиво?» — спрашивал Мелькор. Йаванна неуверенно кивала, но все больше омрачалось ее чело, и наконец, нахмурившись, она сказала:

— Это не должно существовать. Мы можем лишь исполнять волю Единого; такое же противоречит Его воле. Мы — орудие в руках Его, никто из нас не может постичь всю глубину Его замыслов.

— Видишь, ты и сама говоришь… Быть может, эта часть Видения неведома тебе.

— Нет. Все келвар и олвар должны стать моими творениями. Никому из нас не дано вмешиваться в то, что делают другие. Вот ты: тебе дана власть над огнем и льдом. Ты не должен творить живое. Делая это, ты нарушаешь волю Единого. Одумайся, — мягко сказала Йаванна. — Пойми, то, что ты делаешь, — грех. Откажись. Нет ничего выше воли Единого.

А если его воля как раз и была — нате, творите? Он им дал лишь пример Песнью своей. Дальше уже каждый творил сам.

Не думаю, что Творение есть грех. Другое дело, что Творение всегда опасно. Но ко злу или к добру приведет Творение, это уже зависит от творца. А само Творение — вряд ли греховно. Даже если его и нет в Замысле.

Жаль, что я в свое время не уделял должного внимания философии — мне по душе была больше история да языки…

— Посмотри.

Ауле пожал плечами:

— Камни как камни, ничего особенного…

— Прислушайся. — Мелькор улыбнулся.

После недолгого молчания Ауле удивленно спросил:

— Что это? Песня… или музыка… не пойму. Откуда?

— Это Песнь Камня. Тебе нравится?

Кузнец как-то странно взглянул на Крылатого:

— Такого не было в Замысле Эру.

— Теперь будет. Разве тебе не хочется, чтобы так было? Разве это не красиво?

Что-то непонятное творилось с лицом Ауле. Оно застыло, как маска, но временами по нему пробегала судорога, а голос звучал хрипло, когда он сказал:

— Никто не смеет менять Замысел-Творения!

— Но ты ведь знаешь, что мы сами создавали Музыку…

— Нет! Она рождена мыслью Единого, и против воли Его никто не может изменить ее!

— Видишь, ты же сам говоришь. Ведь Эру хотел, чтобы этот мир стал прекрасным, — разве не дано украсить его по мыслям нашим? И что в этом дурного, если мы…

— Замолчи! — с отчаяньем выкрикнул Ауле. — Неужели ты еще не понял: все должно быть по воле Единого, а не так, как хотим мы!..

Он осекся.

— Что? — потрясение спросил Мелькор. — Что ты сказал?

Ауле в ужасе посмотрел на него.

— Ничего… — Голос его дрожал. Он судорожно вздохнул и добавил отчетливо и резко: — Ничего. Я. Не. Говорил. Тебе показалось.

— Повтори.

— Мне нечего повторять!

— Не бойся. Я понимаю. Я помогу тебе, обещаю.

Мелькор хотел взять Ауле за руку, но тот отшатнулся, заслоняясь, словно от удара:

— Что ты понимаешь?

— Да, у Эру есть еще силы карать тех, кто не повинуется ему. Я знаю, что это. Переступи через страх. Я помогу тебе. Поверь, все вместе мы сильнее его. Мы свободны. Он увидит это. Он поймет — должен понять. Не бойся. Поверь себе. — Мелькор говорил мягко и успокаивающе, но в глазах Ауле были только ужас и отчаянье.

— Уходи, — выдохнул он наконец.

— Идем со мной. Тогда Эру не сможет помешать тебе.

Лицо Ауле мучительно исказилось:

— Уходи, — хрипло выдохнул он. — Я прошу тебя. Я еще приду к тебе, приду, только уходи сейчас.

Мелькор покачал головой:

— Ты никогда не придешь. А когда мы снова встретимся…

Он отвернулся и повторил глухо:

— Когда мы снова встретимся…

— Уходи! — крикнул Ауле.

Теперь он сидел на земле, стиснув голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом поднялся, и Мелькор увидел его пустые глаза. Голос Кузнеца был ровным и безжизненным:

— То, что противоречит Замыслам Единого, не должно существовать.

Он поднял руку.

— Остановись! Если ты сделаешь это, тебе больше никогда не услышать голос Арты… Выслушай меня, я умоляю!

«Силой ничего не сделать, нельзя… Насилие рождает зло. Он должен понять!..»

— Не нужно бояться, слышишь? Поверь мне, никто не может запретить творить. Но если ты начнешь разрушать, оправдывая это тем, что так велел Эру, грань добра и зла исчезнет для тебя. Останется только воля Эру, и ты воистину станешь слепым орудием в руке его… И ты перестанешь быть Творцом! — яростно выдохнул Мелькор.

— Замолчи… я не должен слушать тебя! Уходи! Слышишь, уходи!

…И все же где-то есть она — Долина Поющего Камня. Люди Востока рассказывают о ней, и были эльфы, видевшие ее и слышавшие Песнь Камня. Впрочем, предания эльфов не говорят об этом.

А откуда тогда известно, что эльфы вообще бывали в этой долине?

Но отголосок памяти живет в имени эльфийского королевства Гондолин — Земля Поющих Камней…

…И все-таки еще один раз Мелькор пришел к Валар. К Валиэ Йаванне. Она встретила его настороженно.