Исповедь Стража

Кстати, именно тогда короли и перестали быть столь священными особами — еще до начала отступничества. Так что писать на них сатиры стало в порядке вещей. Кто только ни изощрялся! От высшей знати до школяров. Здесь как раз такое. Нет, если бы я писал сатиру на государя, я такой предмет и выбрал бы для своей повести. Очень подходяще. Очень. Просто лучше некуда — священная власть королей плоха, поскольку идет от таких же дурных господ — Валар, которые эту неправедную власть освящают и прикрывают.

Кстати, как-то непонятно — «красивое бесполезно». Никогда ни Валар, ни эльфы так не считали. Красота полезна уже сама по себе, потому что она — красота. Тут я согласен.

…И она видела оленей, лис — ярких, словно язычки пламени; видела волков — Охотник сказал, что они еще покажут собакам Валинора. И отцом их был Черный Волк — бессмертный волк, волк говорящий. И они ехали по земле: она — на Белом Тигре, он — на Черном Волке. И не хотелось им расставаться — они творили Красоту. Охотник сотворил птиц для ее лесов и разноцветных насекомых — для трав и цветов; зверей полевых и лесных, и гадов ползучих; и рыб для озер, прудов и рек. Все имело свое место, все зависели друг от друга, и все прочнее Живая Красота связывала Охотника и Весенний Лист.

И случилось так: в ночи они увидели что-то непонятное, тревожное ипрекрасное.Две гибкие крылатые тени парили беззвучно в небе, кружась в лучах луны. Это был танец — медленный, колдовской, и они стояли, завороженные, не смея и не желая пошевелиться, и странная глуховатая музыка звучала в их сердцах.

— Что это? Кто это? — изумленным шепотом спросила Весенний Лист, глядя огромными глазами в лицо Охотнику.

— Не знаю… Это не мое. Оромэ тоже такого не создать…

А, собственно, почему? Потому, что все красивое и новое — только от Мелькора? Или потому, что противники Мелькора — бездари и негодяи именно потому, что они противники Мелькора?

…И они переглянулись, пораженные внезапной мыслью: «Неужели Враг?» Но разве он может создавать, тем более — такое? И Отцы Зверей помчались на северо-восток, унося своих седоков в страшные владения Врага.

Как раз именно в этом месте Борондир и указал мне в эльфийской хронике «Квэнта Сильмариллион» на ту фразу, где говорится о совращенных Врагом майяр, кроме Саурона и Валараукар. Вот, значит, какие они были. Добрые, наивные дети. Познавшие правоту и величие Мелькора.

И, конечно, поплатившиеся потом. Или я — не я.

…Золотоокий спал, но сон его был не совсем сном. Ибо казалось ему, что он в Арде — везде и повсюду одновременно: в Валиноре и в Сирых Землях; и видит и слышит все, что творится. Он видел все — но ничего не мог. Не мог крикнуть, что звезды — гэле — не творение Варды, что это и есть Свет… Он видел, как ушел Артано; он даже позавидовал ему, ибо знал, что у самого не хватит силы духа уйти к Врагу… А Врага он уже не мог называть Врагом. И слова, идущие из ниоткуда, дождем падали в сердце его, и он понял смысл имени — Мелькор…

А потом он увидел над собой прекрасное лицо Айо. Он знал, что это — сон. Но Айо мог входить в любые сны, и сейчас он выводил из сна Золотоокого.

— Все, что ты видел, — истина, — тихо говорил Айо. — Истина и то, что Король Мира и Варда не хотят, чтобы это видели. Иначе они потеряют власть. Просто.

Золотоокий молчал. Терять веру всегда тяжко. Наконец он поднял голову.

— Я не могу больше, — с болью проговорил он. — Надо уходить.

— К Врагу?

— Нет. Просто уходить. Не «к кому» — «откуда».

— Тебя не отпустят.

— Все равно. Иначе лучше бы не просыпаться…

— Хорошо. Постараюсь помочь. Но тогда уйду и я… Как же отпустить тебя одного — такого, — грустно улыбнулся Айо.

Книга эта весьма противоречива. К примеру, говорится, что Валар создали себе послушные орудия. Но если майяр имеют свободу воли, то они уже не орудия. Орудие не может усомниться в правоте своего хозяина, тем более уйти от него. Стало быть, создавали Айнур вовсе не орудия, а помощников себе.

Были ли то чары Айо, или действительно Манвэ и Варда больше не желали видеть Золотоокого здесь, но его отпустили. Правда, он уходил под предлогом встречи эльфов, и ему было строго приказано с ними вернуться. Ирмо же легко отпустил Айо, и друзья ушли вместе.

ЭКУИР О НЭН ЭКУИ — ПРОБУЖДЕНИЕ У ВОД КУИВИЭНЕН

…Они выходили из озера Куивиэнен — слабые, беспомощные, испуганные, совсем нагие. А земля эта не была раем Валинора. И они дрожали от холодного ветра и жались друг к другу, боясь всего, боясь этого огромного чудовищного подарка Эру, что упал в их слабые, неподготовленные к этому руки, — боясь Эндорэ. Ночь рождения была безлунной, непроглядной, и в темноте таился страх. И только там, вверху, светилось что-то доброе и красивое, и один из эльфов протянул вверх руки, словно просил о помощи, и позвал:

— Эле!