Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения

Брат говорил, что пряник не нужен, если есть хороший кнут. Но он забыл, что кнут признают, только пока он свистит над чужими спинами. Довольно быстро о недавнем ужасе из-за грабежей забыли, а железная перчатка Чезаре стала неуютной. Ему бы ослабить хватку, но Чезаре не намеревался этого делать. Oderint, dum metuant (пусть ненавидят, лишь бы боялись – лат.) – эти слова из трагедии Акция нравились ему больше других.

Чезаре сошел с ума, ему было мало просто побед, непременно нужна жестокость при каждом завоевании. Плохо приходилось тем городам, которые не сдаются герцогу добровольно. Я искренне печалилась о судьбе Урбино, где меня так хорошо принимали. Зачем Чезаре понадобилось грабить этот город?

Я обиделась на брата, но он не обратил внимания на мои «женские капризы», утверждая, что тот, кто хочет завоевать мир, не должен думать о таких мелочах, как жертвы.

Иногда я взываю к Господу с мольбой просветлить разум моего брата, помочь ему избавиться от гнева, в котором он способен совершать страшные поступки, потом оправдывая себя с цинизмом, достойным еще худшего наказания.

Это беда Чезаре, всегдашняя беда, отравлявшая жизнь и ему, и всем любящим его. Чезаре в гневе способен отдать самые жестокие приказы, а потом, когда все свершится, раскаиваться тайно, чтобы другие не заподозрили, что он может о чем-то сожалеть. Я знаю, что многочисленные шрамы на его спине вовсе не следствия ранений или падений с лошади, Чезаре великолепный наездник и не поворачивается к врагу спиной, чтобы получать удары в спину. Его шрамы – следы от плетей, которыми герцог Валентинуа бичует себя сам, наказывая за лишь ему ведомые преступления. Но кто их видит, кроме его верного слуги?

Хуан тоже страдал вспышками гнева, но не в такой степени. Думаю, у него просто поводов было меньше. Хуан желал немногого: быть на виду, выглядеть как можно богаче и обладать каждой приглянувшейся ему женщиной. Все это у него было почти без усилий.

Герцог Гандии, сын папы Александра, богач, который в силах позволить себе бриллианты для украшения попоны лошади, при том, что за все платил отец, красивый и сильный молодой человек. Не смотреть на него не могли благодаря титулам и должностям, дарованным папой, а также безумным нарядам, стоимость которых у одних потрясала воображение, а у других вызывала бешенство. А женщин манил его гульфик, всегда готовый открыться для мужских подвигов.

Honores mutant mores, sed raro in meliores (Почести меняют нравы, но редко к лучшему – лат.). Хуан добивался еще и власти, хотя сам не знал, какой именно. И здесь сказалось его соперничество с Чезаре и желание отца видеть любимого сына на коне.

…Хуан был страшен – он просто раскрошил тело несчастного на части. Почему Мария Энрикес не радовалась избавлению от такого супруга, ведь в гневе он поднимал руку и на нее тоже? Джулия Фарнезе рассказывала, что один из выкидышей несчастной Марии вызван ударом в живот разгневанного какой-то нелепостью супруга.

Что же такого было в моем несдержанном брате Хуане, что женщины прощали ему все? Неужели похоть настолько сильна, что заставляет терпеть боль и унижение?

Альфонсо, мой супруг, тоже подвержен приступам гнева. Он не любит и не уважает меня, пока не уважает, я надеюсь добиться от мужа этого. И первый шаг уже сделала.

Я последовала совету отца, который утверждал, что на взрыв гнева нужно отвечать немедленно и так, чтобы человек понял, что ему не простится. «Все прощает только Господь, остальные могут отвечать».

Когда в первый же день после свадьбы Альфонсо д’Эсте в гневе из-за моего непослушания попытался поднять на меня руку, я заявила, что пусть лучше убьет сразу, поскольку поселить жену в доме, больше похожем на плохую конюшню, и считать это благодеянием недостойно дона. И знаменитый яд я готова выпить вместе с ним.

Яда, знание о котором приписывалось моей матери и от нее нам с отцом, боялись все.

Ваше Преосвященство, нет никакого яда Борджиа, вернее, яды есть, и Борджиа даже ими пользовались (как и все остальные, кто имел возможность заказать яд знающему человеку), но никакой «кантареллы» не существует! Борджиа было выгодно, чтобы боялись, а потому отец молча поддерживал слухи об этом яде.

Иногда обвинения просто нелепы.

«Кардинал И. умер через неделю после ужина в папском обществе». Немедленно делали вывод, что его отравил папа Александр, точно рассчитав дозу яда.

Почему никто не подумал, что за неделю кардинала могли отравить десятки других завистников, даже собственная жена? Точно рассчитать дозу яда, чтобы тот подействовал через неделю, невозможно хотя бы потому, что человек мог выпить не весь кубок, а только половину его, мог съесть больше или меньше, выпить еще вина. К тому же кардинал был стар и болен, желая его убрать, можно и не травить, а просто подослать проститутку.