Исповедь травы

"Маленький, если бы я могла! Лучше не проси, ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты же не попросишь, чтобы я отрезала и отдала тебе руку? А он ведь не рука, он часть души моей, я люблю его больше жизни, больше счастья... Он - мой возлюбленный..."

"Светлая госпожа," - теперь голос его звучит холодно, почти презрительно, - "я никогда не был ни вашим, ни чьим-либо еще - я сам по себе, и только сам выбираю свою судьбу."

Он резко поднимается на ноги, цепи его звякают.

"Или это традиция всех хозяек Башни Теней - изменять Арану с менестрелями?"

"За что, о боги?!" - только и могу выговорить я. А он берет лютню и уходит в один из темных коридоров. Со сдавленным криком я кидаюсь за ним, но девочка с разрисованным лицом все цепляется за мою одежду, не давая мне бежать. Я отталкиваю ее и мчусь непонятно куда, не веря, что догоню, и зову отчаянно: "Вернись, любимый, радость моя, мой повелитель!.."

- ...мой повелитель!

- Я здесь, Элендис. Что с тобой? - Хозяин гладит меня по волосам, целует, успокаивает, как маленькую. - Что тебе приснилось, любовь моя? Ты так страшно кричишь, что всю Башню можешь на ноги поднять!

Еще не осознав до конца, где я и что со мной, я сажусь на постели.

- Джейднор, - я произношу это, не открывая глаз, каким-то потусторонним голосом, - этой ночью еще одна Суть... или душа... пала под напором Тени.

Только после этого мне удается окончательно очнуться. Спальня в Башне Теней, чаще именуемая "аквариум", занавеси в цвет бирюзы... В руке Хозяина дрожит пламя свечи, в другой он держит бокал с апельсиновым соком.

- Пей. Успокойся. Все хорошо, все уже позади, это был только сон...

- Нет, Джейд, - произношу я еле слышно и утыкаюсь лицом в подушку. - Не все в нем было сном. Я ранена, тяжело ранена, и нет мне спасения...

"ТЫ ПРЕЖДЕ БЫЛ СО МНОЙ, И Я НЕ ТОСКОВАЛА!!!"

* * *

- Ешь, - говорю я устало. Милосердием в моем голосе и не пахнет.

Храниэль сидит напротив меня и болтает ногами, не достающими до пола. Перед ней блюдо моего собственного приготовления: салат из помидоров и лука, заправленный сметаной, выложен в холодный вареный рис, после чего все тщательно перемешано. На мой взгляд так вкуснота неимоверная, но у Храниэль на этот счет особое мнение.

- Я не люблю лук, - тянет она (а глазенки хитрые-хитрые!). - У меня от него язык болит.

- Вот еще новости! Между прочим, когда у меня во рту ранки, я всегда лук ем - и сразу перестает болеть. Так что не выдумывай. И пока не доешь ужин, никакого жженого сахара не будет.

На самом деле я почти мечтаю, чтобы Храниэль оставила половину на тарелке - тогда можно будет самой доесть... Все чаще я отказываю Россиньолю - моего душевного состояния уже не скрывает и вуаль. Естественно, денег на еду у меня в обрез, и я уже три недели постоянно голодна. Но - дите надо воспитывать, особенно если в этом создании половина крови Айэрра.

А вообще, по-моему, если ребенку в возрасте Храниэль никогда не доводилось голодать, он всегда будет привередничать за столом. По своим сестрам сужу.

- А давай так, тетя Линда, - Храниэль шлепает ложкой по тарелке, во все стороны летят сметанные брызги. - Я еще съем вот этот кусочек, вот этот, этот и тот. И больше не буду. Ладно?

У меня не хватает силы воли с нею бороться. Интересно, что будет, если у меня когда-нибудь появится свое такое чудо?

- Ладно. Но только потом не говори, что голодная, и яблок у отца не выпрашивай.

- Я сытая, - поспешно заявляет Храниэль. - Живот толстый-претолстый, больше ничего не влезет.

- Даже жженый сахар? - дразнюсь я.

- А жженый сахар - это не еда, - и снова отцовские искорки в глазах. - Жженый сахар - это вкусинка!

Компромисс достигнут, и я снова склоняюсь над своим рукодельем, но краем глаза все же слежу за Храниэль - как там обстоит дело с оговоренными кусками? Маленькая полу-Нездешняя заталкивает их в рот, давясь, словно ест лягушку, и всем своим видом показывая, как она не любит мою стряпню. Я притворяюсь, что полностью занята обшиванием черного бархатного кружка по краям перламутровыми листочками - через один темно-розовыми и золотисто-алыми. Будет новая застежка на плащ...

- Все, - деловито произносит Храниэль, поспешно отодвигая тарелку, и затем неуверенно добавляет: - Я хорошая.

- Хорошая, хорошая, - соглашаюсь я, вздыхая. - Давай мешай сметану.

Радостно повизгивая, Храниэль залезает на стул с ногами, тянется за большой кружкой, в которой мы остужаем "вкусинку", и немедленно въезжает локтем в мой бред кулинарии. На рукаве золотистой нарядной блузки расплывается отвратительное пятно из помидорно-сметанного соуса. Я мысленно издаю самый леденящий кровь стон из всех, которые когда-либо слыхали на старых кладбищах. Нет, определенно этот день будет стоить мне пяти лет жизни, никак не меньше.