Исповедь травы

Пока Храниэль сосредоточенно крутит ложечкой в сметане с сахаром и превращает ее в некое подобие крема для бритья, я достаю большую закопченную ложку, смазываю ее маслом, сверху насыпаю ровный слой сахара и протягиваю к очагу. Храниэль тут же все бросает и завороженно следит за тем, как сначала тает масло и сахар плавает в прозрачной жидкости, как затем внезапно плавится сам сахар, и в ложке пенится коричневая масса с острым запахом. Не теряя ни секунды, я быстро окунаю ложку в заранее приготовленную сметану - громкое шипение наполняет кухню, и Храниэль снова радостно взвизгивает. Вооружившись своей маленькой ложечкой, она тут же извлекает получившийся бесформенный леденец, не дожидаясь, пока тот окончательно остынет, и сосет его с видом величайшего блаженства. На мою долю остается то, что пригорело к ложке.

И так несколько раз, до тех пор, пока сметана не пропитается жженым сахаром до желтовато-кремового цвета и сама не станет "вкусинкой" - в этом-то и заключается главный номер программы.

Храниэль перемазалась как поросенок - смуглая мордашка в сахаре и сметане, темно-красные новые штаны в золе. Я бы на месте Хозяина устроила мне большую головомойку за подобное неумение уследить за дитем - но в том-то и дело, что он, скорее всего, даже и не заметит...

Говорят, что смертная, ставшая матерью Храниэль, обликом была почти неотличима от Райнэи... Не мне судить - она родила дочь и умерла в тот год, когда я впервые раздвинула ткань мироздания и еще знать не знала ни о какой Башне Теней. Сейчас девочке шесть, и несмотря на то, что она воспитывается среди людей и как человек, у нее темно-карие глаза без белков. Клеймо рождения ничем не смоешь... И черная атласная челка над глазищами юной Нездешней, и ужасно жизнерадостный характер - со всеми в Башне она на "ты", все мы для нее тетя Нодди и дядя Кермо, а теперь еще и тетя Линда, трать-тарарать...

Вы только не подумайте, что я имею что-то против Храниэль. В ней бездна обаяния, но я... из меня нянька, как из страуса папа римский, и от этой работы я медленно сатанею. Женщинам с двумя мужскими стихиями детей, пожалуй, вообще нельзя доверять.

- Вкусно было, - Храниэль выскребает остатки со стенок кружки. Вот это, будьте спокойны, она доест до последней капельки - можно посуду не мыть.

- Ну раз вкусно, пошли спать. Только сначала умоемся.

- А папа?

- Какой папа? Уже одиннадцать часов! Все хорошие девочки давно спят, а то в полночь придет злой зверь Намелискр* и всех, кто не спит, живенько утащит к себе под Тень. --------------------------------------------------------------

* Для тех, кто не врубился: намелискр - дикая, по преимуществу водная разновидность вуглускра, отличается нездоровым пристрастиeм к днищам лодок. (Элендис.) --------------------------------------------------------------

- А фы вне фкафку на нофь рафкавеф? - даже с зубной щеткой во рту Храниэль не умолкает.

- Расскажу, только не я. Сегодня очередь дяди Кермо, вот пусть он и рассказывает.

По дороге в спальню Храниэль хватает с полочки мою недоделанную застежку - всего три листочка осталось пришить - и долго вертит в руках.

- Красиво, - наконец приходит она к выводу. - Это как солнечное затмение. Когда мы с тетей Ринуйл плавали на большом корабле, я видела солнечное затмение... - она продолжает оживленно рассказывать, но я уже не слушаю. А ведь и вправду чисто солярный символ, и отнюдь не светлый - устами младенца...

Убедившись, что Храниэль легла и никаких провокаций с ее стороны не предвидится, я беру магический кристалл - уж больно неохота топать на самый верх Башни, в логово Кермо.

- Я ее уложила, - говорю я с ноткой злорадства. - Теперь твоя очередь. Иди рассказывай очередную страшненькую и длинненькую.

...Из спальни доносятся приглушенные голоса, на пол ложится тонкая полоска света. Хозяина все еще не видать. Я снова верчу в руках "солнечное затмение", корона которого уже полностью доделана.

Так значит, солярный символ?

Выругавшись, я достаю коробочку с розовым жемчугом и продеваю иглу в первую бусину.

БРАТ МОЙ, КРЕСТ ТВОЙ В КРУГЕ,

БРАТ, КРУГ МОЙ ОБЪЯЛ КРЕСТ...

И вот уже розовый жемчужный крест светло и страшно сияет на черном бархате... Набросив плащ, скалываю его у горла своим изделием и подхожу к зеркалу.

Рубашка в цвет крови, а туника черная, и из черного шелка длинный плащ. И застежка эта разнесчастная... даже не верится, что сделала ее своими руками.

- Леди Залов Ночи, - с ненавистью шепчу я своему двойнику в глубинах ночного стекла. - В таком прикиде тебе только... принимать судьбоносные решения, а не воспитывать чужую дочь!

Часы на Черной Свече пробили полночь. Лорд мой и господин... вот где тебя черти носят в самую глухую ночь?!

БРАТ МОЙ, ПЛАЩ ТВОЙ ЧЕРНЫЙ,

БРАТ МОЙ...

Что это?! Я никогда раньше не слыхала этой песни, так почему она преследует меня весь вечер?!