Исповедь травы

- Да плевать я хотел на то, что ты думала! В конце концов, сегодня у меня просто день такой дурацкий - с утра все из рук валится...

- У тебя каждый день такой. Лорды кинут тебе что-нибудь, а ты на это тут же пиво покупаешь в ближайшем третьесортном заведении. И ладно бы пиво, а то ведь такую козью мочу побольше да подешевле...

- Трать-тарарать, имею я право промочить горло во время пения или как? - я не без удовольствия отмечаю, что Он уже успел перенять мой универсальный заменитель богохульств и непечатностей.

- Вот именно, промочить горло, а не надираться до потери самоконтроля! Оттого и песни начинаешь по пять раз и никак не можешь начать!

Во время этой перебранки Он непрерывно ускользает из зоны досягаемости метлы, вынуждая меня забираться все выше и выше... Так мы на крышу скоро выберемся, если только я раньше не упаду и шеиньку себе не сверну.

Со двора доносятся голоса соседей: "Что там опять такое творится?" - "Да Лигнор эта приблудная своего двинутого Лугхада тряпкой учит." - "И правильно делает, матушка Маллен. Будь ты хоть шваль распоследняя, а я бы тоже не стерпела, если б мой сожитель каждый вечер домой вваливался пьяный да без руны в кармане..."

- Слышишь, чего про тебя говорят матушка Маллен с Ассой? бросаю я Ему. - И не стыдно тебе такое про себя слушать?

Мы оба уже стоим на подоконнике выбитого окна.

- Да, стыдно, - выговаривает Он, опустив глаза. - Но наверное, я уже не могу... по-иному... Я забыл, как играл когда-то...

- И снова ты говоришь неправду, - я безжалостна. - Как по ночам и для меня, так ты ТАК играешь, что камни плачут и лунные затмения происходят. А как для людей...

- Замолчи, не надо больше! - судорога пробегает по Его лицу, и Он делает шаг к краю подоконника...

- Разобьешься!!! - визжу я, уронив метлу и не помня себя от ужаса. А Он спокойно шагает в пустоту... и пока я тщетно пытаюсь протолкнуть в грудь хоть немного воздуха, аккуратно приземляется на ноги.

- Не дождешься! - отвечает Он в рифму и машет мне снизу рукой.

Когда я спускаюсь вниз, Он стоит у распахнутого окна кухни и грызет какую-то травинку. Низкое вечернее солнце как раз за Его головой, лучи его смешались с медью взлохмаченных волос, окружая голову огненным нимбом. Ох, боги мои...

- Ну, что же не бьешь? - тихо говорит Он, пряча глаза.

- Да рука на тебя такого не поднимается, - вздыхаю я.

- Знаешь, - еще тише, почти шепчет, - не надо так, пожалуйста... Те же лорды смеются - мне как сквозь воду, а от тебя больно услышать даже просто, как вчера: "ты не потряс меня"... не знаю, почему.

- А ты думаешь, стала бы я простую бездарность тряпкой по всему дому гонять? - отвечаю я тоже шепотом. - Отвернулась бы и забыла. А твои песни мне душу переворачивают, потому и не могу слушать, как ты - Ты! - лажаешь...

Смотрит в сторону... А я стою и жду непонятно чего, словно вот сейчас Он рассмеется и обнимет меня, и сразу вся эта беготня с метлой по разрушенным перекрытиям обратится просто в игру, затеянную двумя друзьями от избытка энергии.

Так поступил бы Флетчер. Но Он не Флетчер, и наивно ждать от Него таких же реакций - ни разу не видела я даже тени улыбки на этом неправдоподобно красивом лице.

Вместо этого Он наклоняется и целует мою руку - у запястья, с внутренней стороны. Так, а этого Он откуда набрался?

- Зря ты это, - резко говорю я. - Таким жестом и оскорбить можно. У меня руки всегда были чистые.

- Что? - не понимает Он.

- Так целуют шрамы, - объясняю я нехотя.

- Какие шрамы?

- От бритвы. А иногда, - теперь моя очередь прятать глаза, - от гвоздей.

- Не понимаю...

- И очень хорошо, что не понимаешь, - кстати, я ничуть не удивилась бы, если бы за Ним числился и этот непростительный грех. Но Он не носит браслетов, и нетрудно увидеть, что запястья Его так же чисты, как и мои, без единого следа порезов.

- Эко лихое мудерсло... - вырывается у меня почти непроизвольно.

- А это что за ругательство? - тут же откликается Он.

- Это не ругательство, - невольно улыбаюсь я. - Это когда-то давно, еще детенышами, мы играли в магию. Было такое правило: в придуманном заклятье все согласные заменяются любыми другими, гласные не трогаются. И один мальчишка сделал заклятье: "Да станет это живое существо ледяным мороком". Через три дня заклятье знали наизусть абсолютно все...

И тут я впервые за все время вижу Его губы, чуть дрогнувшие в доверчивом подобии улыбки!

- Кажется, я понял, - и свет из бирюзовых глаз. Вот честное слово, именно из-за таких улыбок - только чуть поярче и убегают из дому разные Нелли и Маэстины...

- Брат мой... - срывается с моих губ еле слышно.

- Лиганор! - я вскидываю голову. - Слушай... Если ты обещаешь мне одну вещь, клянусь тебе чем угодно, что сегодняшняя история в "Вечном зове" никогда не повторится.

- Обещаю, только скажи, что именно...

- Танцуй под мою гитару перед людьми - и я буду петь, как пою только по ночам.

- Ты в самом деле этого хочешь? - замираю я.

Наши взгляды встречаются - и одними губами, как молитву, Он произносит:

- Все в твоей власти...

С торжествующей улыбкой я погружаю обе руки в шелковистую медь: