Исповедь царя Бориса

— Господи! — поднял глаза к небу Лидин. — Почему мы встретились с ней только сейчас? Почему её не было в той студенческой толпе, четверть века назад? Или была, но я прокурил, прогоготал нашу встречу в такой же вот «петушиной» толпе, где каждый старается самоутвердиться или, по крайней мере, войти в ближний круг уже признанных лидеров и фаворитов?

Лена действительно вернулась быстро, сменив платье на блузку и джинсы. «Простила!» — возликовал Лидин, и изжога немедленно исчезла. Они вновь пошли, как казалось Лидину, в никуда вдоль бесконечного ряда «студенческих» машин, заполонивших всю дорогу перед институтом, под прицелом насмешливо-недоумённых взглядов и шуточек их хозяев. «Надо что-то говорить, — мучился Игорь. — Но что?»

— Живёшь в студенческом общежитии? — выдавил он наконец из себя очевидную банальность. — А я думал, ты сотрудник издательства.

— Учусь на филологическом. Разве Галка тебе не говорила?

— Не помню, — смутился Игорь. — Кажется, просто сказала, что вы с ней — подруги.

— Не то чтобы подруги, — кивнула Лена. — Просто в одной группе учимся. А в свободное время я подрабатываю в редакции: перевожу рукописи в электронный вид, вычитываю гранки и тому подобное. Стипендии не хватает, не вагоны же мне разгружать!

— Вряд ли владельцы этих «железных коней», мимо которых мы идём, разгружают вагоны, чтобы заработать на бензин.

— Ну, а я не из таких, — вздохнула Лена и искоса взглянула на Игоря. — Нищие мы! Поступала честно, без блата и взяток. Живу в общаге, подрабатываю вот в редакции и в ещё одном месте… Не в том, что ты подумал.

— Откуда ты знаешь, что я подумал?

— А что, разве нет?

— Нет, — решительно и твёрдо сказал Лидин. — Конечно, я знаю, как и многие в нашем городе, как «подрабатывают» некоторые студентки вашего института. Достаточно позвонить по определённому номеру, и приедет девочка, а то и несколько, по любому адресу, в любое время. Знаю, что «Дом малютки» в основном заполнен отказными детьми студенток. Но я уверен, что заработки этих девиц позволяют им не подрабатывать в таких местах, как ваше издательство или ещё где-нибудь.

— Прости…

— Ничего.

Они медленно шли по размякшему от жары тротуару. Рядом ослепительно блестели отполированные трамвайными колёсами рельсы. Лена неожиданно взяла Игоря под руку, чтобы встречные прохожие не вклинивались между ними, прерывая и так нелёгкий разговор.

— Конечно, хочется жить не в этой мерзкой общаге, а хотя бы в отдельной комнате, одеваться в «фирму», а не «китайщину», ездить на собственной машине, пусть даже отечественной, — сказала она. — Но не такой же ценой! Здесь у меня, в груди, что-то не даёт. Лучше я буду набивать и править чужие рукописи. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Лидин. — Я ведь тоже из нищих. У нас практически вся страна была и есть из таких. Нас большинство! Тоже в своё время поступал в институт честно, без блата и взяток, по конкурсу. Это москвичей принимали всех — лишь бы сдали экзамены, хоть на троечку. А вот для нас, «иногородних», был конкурс на те места, что оставались после москвичей и принятых за взятку или по блату. А после основного конкурса — дополнительный: собеседование. Всегда ведь есть абитуриенты с одинаковым количеством баллов. И вот сидят люди в деканате, беседуют с ними (с нами!) и решают, кого взять, а кого отсеять, как «не прошедших по конкурсу». На основании чего они делают свой выбор, я до сих пор не знаю.

Мне повезло: меня приняли, хоть и без предоставления общежития. Для многих из нас, иногородних, в то время мест в студенческом общежитии не хватило, но обещали дать в новом корпусе, который ещё только начали строить. Ты вот считаешь общагу мерзкой, а мне почти два года пришлось скитаться по «углам».

У Надежды Дуровой, известной как «кавалерист-девица» — о ней ещё снят знаменитый фильм «Гусарская баллада», смотрела?

— Сто раз! Поручик Ржевский такой прикольный…

— Так вот, у той самой Дуровой есть небольшая повесть под названием «Угол». Эта девица, ведь, после войны с Наполеоном стала писательницей. Писала чисто женские вещи, хоть и ходила до конца своей жизни в мужской одежде и велела всем называть себя мужским именем. Малоприятная, видимо, была особа! В той её повести героиня готова с радостью обменять свои шикарные апартаменты в богатом особняке на скромный «угол» в нищей избушке. А я эти «углы» стараюсь забыть, как страшный сон. Потому что «угол» — это просто постель на ночь в углу чужой комнаты, лечь в которую ты можешь только тогда, когда начнут ложиться спать хозяева, и с которой встанешь не позднее опять же хозяев.

После занятий в институте я мотался до позднего вечера по читальным залам и улицам весьма негостеприимной Москвы, — понаехали тут! — чтобы убить столь необходимое мне теперь время и прийти в свой угол к тому моменту, когда хозяева ложатся спать. «Угол» в «детской» комнате из-за постоянных шумных капризов и тихих пакостей детей я выдерживал недолго, а во «взрослой» хозяева старались сдать все четыре угла! Твоё общежитие — просто рай по сравнению с некоторыми «углами», в которых мне пришлось пожить.