Исповедь царя Бориса

Ещё по пути в Крым ослеплённый успехом Девлет Гирей написал царю Ивану Васильевичу оскорбительное письмо:

«Жгу и пустошу всё из-за Казани и Астрахани, а всего света богатство применяю к праху, надеясь на величество божие. Я пришёл на тебя, город твой сжёг, хотел венца твоего и головы; но ты не пришёл и против нас не стал, а ещё хвалишься, что-де я московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришёл против нас и стоял».

Грамоту эту царю Ивану Васильевичу вручили ханские посланники. Государь принял их 15 июня в дворцовом селе Братошино, что стоит на Троицкой дороге к северо-востоку от Москвы. Не только сам хан Девлет-Гирей, но и его посол вёл себя по отношению к нашему государю подчёркнуто оскорбительно: он громко заявил:

— Великий хан Девлет-Гирей послал меня узнать, по душе ли царю пришлось наказание саблей, огнём и голодом? Если нет, то Великий хан вместо сильно уставших в походе аргамаков посылает тебе избавление от всех бед. — При этих словах посол вынул грязный от засохшей крови нож. — Пусть царь перережет себе горло этим ножом!

Хан Девлет-Гирей категорически потребовал, чтобы Москва отдала ему Астрахань, Казань и заплатила дань за несколько лет, иначе он захватит всё Русское царство. Царь Иван Васильевич, разыгрывая уничижение, вышел к ханским посланникам в сермяге и в ответ сказал:

— Видите, в чём я одет? Таким бедным меня хан сделал! Всех людишек моего царства выпленил и казну в Москве пожёг, дати мне хану нечего.

В ответном послании царь написал хану:

«Ты в грамоте пишешь о войне, и если я об этом же стану писать, то к доброму делу мы не придём. Если ты сердишься за наш отказ отдать тебе Казань и Астрахань, то теперь мы Астрахань можем тебе уступить. Только для решения этого дела должны быть у нас твои послы, а с гонцами такого великого дела сделать невозможно. До приезда послов ты бы пожалел нас, дал срок для обсуждения всех условий и земли нашей не воевал».

Царь Иван Васильевич тянул время, проглатывая татарские оскорбления и частично вроде как соглашаясь на удовлетворение притязаний хана. Он завязал с Девлет-Гиреем переписку, якобы согласовывая с ним условия передачи Крыму Астрахани. На самом же деле государь не собирался прощать столь нагло и публично нанесённых ему оскорблений и серьёзно готовился к предстоящей войне с Крымом.

Был разработан план сражения, выбрано место решающей битвы, подготовлены необходимые для отпора врагу отряды, а главное — пресечены любые возможности измены. В Ливонии в войне со шведами впервые основательно отработали взаимодействие опричных и земских полков. В каждый отряд назначались по двое воевод: один — земский, второй — опричный. Именно они обеспечивали взаимодействие полков. Подобная схема отлично показала себя в войне со Швецией.

В том же селе Братошино 5 февраля 1572 года царь принял прибывшего из Крыма ханского посла Джан Болдуя. На этот раз государь не стал разыгрывать уничижение. Он вообще отказался обсуждать судьбу Казани и Астрахани. Когда же Джан Болдуй передал требование Девлет-Гирея, чтобы царь передал ему две тысячи рублей на подарки сыновьям и дочерям хана, царь Иван Васильевич с нескрываемой насмешкой написал:

«Ты в грамоте своей писал к нам, что на твоих глазах мои богатства и казна во время пожара в прах обратились. Как же ты можешь теперь делать к нам такие великие запросы? Вот есть у нас двести рублей, их мы и посылаем тебе».

Девлет-Гирей понял, что его дурачат, пришёл в ярость и стал готовить новый набег на Русь.

В Стамбуле как раз тоже решили, что пришла пора покорять Московию. Узнав подробности похода крымских татар на Москву, советники убедили султана, что основные русские силы увязли в Ливонской войне, а оставшиеся в городах немногочисленные отряды предпочитают отсиживаться за крепостными стенами. Самое время напасть и захватить не только утраченные десять лет назад Казань, Астрахань и Северный Кавказ, но и вообще всю Русь.