Исповедь уставшего грешника

Кузю хоронила мама, я никогда не спрашивал подробностей. Мама рассказала только, что Кузю зарыли в лесу на красивой поляне. Она еще сказала, что объяснит мне, как туда доехать, если я захочу. Я захотел. Но не доехал.

Жалко все-таки, что мы не похоронили Кузьку на специальном собачьем кладбище, ведь, когда люди опять станут зверями, собачьи кладбища превратятся в мемориалы.

Конечно, звери тоже бывают жестоки. Однако в их поведении всегда существует логика: они не бывают жестоки просто так. У людей: бессмысленная жестокость, то есть борьба за самого себя. А у животных – оправданная, логичная жестокость, а это совсем другое дело. Животные борются за Жизнь, и Жизнь их любит за то, что они за нее бьются. Жизнь с нами, людьми, не заодно, а с ними – заодно. Так что ваше поколение, разучившись писать, сделает первый шаг к озверению человечества – тому самому озверению, которое может нас всех спасти.

У меня была идея поставить спектакль про прекрасных зверей и ужасных людей. Хотел про львов. Красивые такие, благородные… Я начал про всё это думать, читать… И вычитал, представь себе, что если погибает лев и львица выходит замуж за другого самца, она уничтожает все свое потомство от первого мужа. Нормально? Чтобы вообще памяти о нем не осталось, чтобы крови его на Земле не осталось. Ради любви убивает собственных детей…

Ну, что ж это за любовь такая, если даже прекрасных животных она превращает в подлецов? Лев говорит львице: «Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты…» А она отвечает: «Секундочку. Сейчас детей от предыдущего брака убью, и начнется наша волнительная любовная история». Обидно…

Так что про львов не получилось. Придется ставить «Гамлета». Когда-нибудь, когда соберусь с силами. Соберусь же я когда-нибудь с силами, ведь правда?

Говорят Мейерхольд… Был такой великий режиссер, тебе неведомый… Так вот, говорят, он просил написать на своей могиле «Здесь лежит режиссер, который никогда не хотел поставить «Гамлета». Но у Мейерхольда нет могилы: эти советские суки убили его заодно с другими, и заодно бросили в общую могилу. И никакая любовь его не спасла. Его любовь, великую актрису Зинаиду Райх, задушили в постели в собственном доме. То ли просто так, то ли – чтобы отобрать квартиру… Впрочем, отобрать квартиру и просто так – это ведь одно и то же, не так ли?

Если ты дочитал до этого места, тебе уже стало скучно. Ваше поколение не любит, когда нет экшена. Вам кажется, что человек проявляется в поступках, а вовсе не в раздумьях.

Я тут полистал «Гарри Поттера» твоего любимого, искал словосочетание «Гарри подумал». Не нашел. Зато через страницу: «Гарри решил», «Гарри понял»… Решительное поколение. Хоть бы вы уже в зверей поскорей превратились, что ли…

Несколько… дней… недель? месяцев? лет?.. Что-то такое любовь делает со временем? Она, любовь, не то, чтобы его убыстряет или замедляет… Она уничтожает время. Тут одно из двух: или любовь, или время. Они как-то не соединяются…

Так вот. Случилось, что я увидел женскую спину. Да-да, как я теперь понимаю: в сущности, то, где я сейчас оказался, началось именно с того мгновения, когда я увидел женскую спину…

Хочешь, я скажу тебе фразу, над которой ты будешь радостно насмехаться? Это ведь излюбленное занятие детей: радостно насмехаться над своими родителями. Еще Фрейд заметил: сын рождается только для того, чтобы победить своего отца. Так вот, пока не получается победить делом, бьют усмешками.

Вот тебе фраза для усмешек:

Случилось, что я увидел женскую спину, которая перевернула всю мою жизнь, а, может быть, даже ее уничтожила… Я пока не могу этого понять.

Каково?

Я не видел лица, не видел фигуры, я видел только длинные ноги и прямую спину.

…Кстати, сынок, экшена и в дальнейшем не предвидится, так что запросто можешь всё это не читать.

Знаешь, что я тебе скажу, сын мой: мне вообще плевать, станешь ты всё это читать или нет. Наплевать мне, слышишь? Ты что думаешь: это исповедь блудного отца? Да пошел ты знаешь куда, если ты так думаешь!!! Я очень люблю тебя, сынок, ты у меня – единственный, но, если только ты подумаешь, что перед тобой исповедуется твой отец, то иди отсюда в туманную даль, чтобы я тебя за туманом разглядеть не мог. В таком случае, будем разговаривать про то, про что разговаривать принято, про что треплются все отцы со всеми детьми: про школу, про оценки и про прочую лабуду, которая ни тебя, ни меня не волнует. Понял меня? Ты, как правило, понимаешь меня быстро. Маму любишь, а меня боишься и потому понимаешь быстро и исполнительно.

Никакая это не исповедь! И, в частности, не исповедь отца! Понял? Я пишу не для исповеди, нет. Я стучу по этим компьютерным клавишам, чтобы меня не разорвало на несколько килограмм говна и несколько литров черной вонючей крови. Вот и всё.