Исповедь влюбленного в жизнь

Первые уроки, которые Валдемар де Брито преподал мне на пути в Сантос, были великолепны. Он сказал мне играть так, будто я все еще в Бауру и просто пинаю мяч с друзьями. Валдемар посоветовал мне остерегаться звезд, играющих за «Сантос». Он уверил меня, что на первых порах абсолютно нормально чувствовать себя немного не в своей тарелке, однако клуб наполнен замечательными людьми, которые мне помогут адаптироваться. Мой наставник рассказал мне и о прессе. «Смотри, – сказал он настойчиво, – ты должен будешь делать еще кое-что очень важное. Ты не будешь читать газеты, и ты не будешь слушать радио». Я был благодарен ему и понял, насколько мне повезло, ведь мне напутствие давал тот, кто испытал все давление от игры на высочайшем уровне. «Особенно перед матчем никогда не читай спортивные газеты и не слушай радио». И на протяжении всей моей карьеры, да и даже после нее, я едва ли обращал внимание на СМИ. Конечно, если мне передавали, что где-то обо мне написали что-то хорошее, я читал. Это нормально. Но, как правило, я старался не беспокоиться о том, что говорили другие.

Слова Валдемара заставили меня почувствовать, что он верит в мой успех и что он не поставил бы на кон свое имя, если бы в нем сомневался. Наш разговор меня успокоил. А напоследок он сказал: «Никакого курения, никакого алкоголя, никаких женщин и никаких плохих компаний». Он явно серьезно относился к обещанию, данному доне Селесте.

С курением проблем не было. Год-два назад мы с друзьями сидели в пятидесяти метрах от дома, и один из них дал мне сигарету. В моем классе многие пристрастились, и я готов был к ним присоединиться. Я перестал следить за тем, не вышел ли кто из нашего дома, когда внезапно увидел отца, который шел мимо и сказал: «Привет», – как всегда улыбаясь, – и пошел дальше, никак не отреагировав на меня. Я выбросил сигарету, но был в шоке – я знал, что мог влипнуть. Друзья сказали мне не беспокоиться, и что отец наверняка не заметил, что я пытался курить. Я пошел домой и вскоре понял, как мои приятели ошибались. Разговор был простым: «Ты курил». И я ответил, что да, курил, но делал это всего несколько дней. Его следующий вопрос меня поразил: «Каков дым на вкус?» Я сказал, что вряд ли смогу его описать. Я не получил заслуженных оплеух. Папа – который всегда, на протяжении всей моей жизни, был мне другом – подошел ко мне, посмотрел в глаза и сказал: «У тебя есть талант. Ты можешь даже стать звездой футбола, но ты не добьешься успеха в этой профессии, если будешь курить и пить – твое тело попросту не справится». Он достал кошелек из кармана, дал мне денег и преподал мне еще один урок, который я никогда не забуду: «Если хочешь курить, ты должен покупать свои собственные сигареты, не побирайся». Тогда я снова увидел, как сильно он меня любил, и я знал, что он был прав. После того дня я не взял в рот ни сигареты. Я уверен, что меня спасли слова и этот жест моего отца. Возможно, если бы меня выпороли, я бы и не перестал курить… Телесные наказания – не всегда подходящий урок. Благодаря этому я стал еще больше восхищаться отцом – он был простым человеком, но при этом у него было чувство собственного достоинства и проницательность. Так что на этот счет Валдемару не стоило волноваться.

Но женщины? Как я мог о них не думать? Как нелепо просить об этом мальчика, которому уже почти исполнилось шестнадцать! Я был молод, силен, здоров и считал себя дамским угодником. А гормоны… С тех пор, как я начал играть в Бауру, я разделил свободное время на беготню с мячом и беготню за девочками. У меня даже было несколько романов, детских влюбленностей, через которые все проходят. Была одна девочка, которая мне очень нравилась, но вскоре ее отец положил конец нашим отношениям – он однажды пришел в школу и отругал ее за то, что она со мной гуляла. «Чем ты занимаешься с этим negrinho?» – закричал он. Тогда я, пожалуй, впервые лично столкнулся с расизмом и был шокирован. Моя подруга была белой, но мне и в голову не приходило, что кому-то может не нравиться цвет ее или моей кожи. Когда отец девочки схватил ее за руку и уложил дочь поперек колена, я был так поражен, что не мог пошевелиться. Все наблюдали за происходящим и ничего не могли сделать. Потом я побежал домой и долго плакал. Больше она ни разу со мной не заговорила.

Но были и другие: Ивон, Неузинья, Самира – все они занимали особое место в моем юном сердце. Особенно Неузинья, сестра моего друга-японца, которой я годами восхищался еще до того, как мы начали встречаться. Я много ходил в кино, высматривая девушек, пришедших без парней. Не всегда все шло по плану, но было весело.

Зиньо, один из моих друзей, убедил меня пойти с ним в квартал публичных домов, чтобы получить первый сексуальный опыт. Мне было четырнадцать. Он рассказывал, как это замечательно, а я мог думать лишь о том, как бы не подхватить какое-нибудь венерическое заболевание, чего, к счастью, не произошло. Этот опыт принес мне больше беспокойств, чем удовольствия, но, по крайней мере, длилось это недолго.