Исповедь влюбленного в жизнь

Но я не хотел допустить банкротства «Fiolax» – я опять волновался из-за того, как бы это восприняла общественность, и мне нужно было где-то найти деньги. Был лишь один верный способ заработать: вернуться в футбол. Я получил уйму предложений. «Ювентус» и «Реал Мадрид» готовы были заплатить мне 15 000 000 долларов. «Милан» и «Америка» из Мексики также хотели заполучить меня. Но в глубине души я знал, что не хочу ехать в Европу. Мне бы пришлось играть круглогодично, и жизнь стала бы в точности такой, как во время работы в «Сантосе». Я решил, что нужно двигаться дальше.

Профессор Маццеи видел, что я не мог определиться. Он посоветовал мне еще раз рассмотреть предложение «Космоса». Впервые я его получил в 1971 году, но оно до сих пор было актуально. Клайв Туа даже позвонил мне из Нью-Йорка после моей последней игры за «Сантос», чтобы напомнить о себе. Было понятно, что он говорил серьезно – но стоило ли нам рассматривать его предложение? Мы с Жулио Маццеи сели и обсудили все преимущества и недостатки путешествия в Америку.

Больше всего меня волновало то, как такую новость воспримут у меня на родине. В конце концов, я ушел не только из команды, я оставил футбол в целом; меня критиковали за то, что я не играл в Чемпионате мира 1974 года, когда я был в хорошей форме и мог помочь Бразилии выиграть кубок (хотя я всегда считал, что мое участие ничего бы не изменило). Как мог я отказаться от своих слов? Да еще и отправиться за границу? Были и другие трудности. Тогда я еще не очень хорошо знал английский, а для моей семьи, особенно для дочери Келли, мой отъезд был сродни катастрофе.

Профессор Маццеи отметил положительные моменты. Во-первых, переезд в США позволил бы мне продвигать футбол в массы. Америка была самым богатым, самым влиятельным государством в мире, а футбол там еще только зарождался. У меня была отличная возможность все изменить – там я мог бы повлиять на большее количество людей, чем в стране с уже сложившейся культурой футбола. Это казалось настоящим началом чего-то нового, увлекательного и веселого. Во-вторых, для нас с детьми это был отличный шанс выучить английский, а профессор Маццеи всегда говорил, что язык пригодится мне в будущем вне зависимости от того, чем я решу заниматься. И в-третьих, мне предлагали очень, очень большие деньги. Это был крупнейший спортивный контракт в истории.

Я обсудил все с Роземери, которая сказала, что в любом случае меня поддержит, и тогда я решил, что разумнее всего было принять предложение. Я собирался отправиться в Нью-Йорк и привезти в «Большое яблоко» немного самбы. Когда я уволился, внутри меня словно что-то умерло. Возвращение в футбол было для меня аналогично терапии.

Глава 8. Космонавт

«Пеле поднял футбол до таких высот, каких этот спорт никогда не достигал в Америке, и только он со своим статусом, несравненным талантом и милосердием мог выполнить эту миссию».

Президент Джимми Картер, 39-й президент США

Правда, само решение отправиться в Америку было только самым началом длительного процесса. На то, чтобы достичь согласия с «Космосом», ушло несколько месяцев. Адвокаты, консультанты и налоговые инспекторы на протяжении полугода обменивались телеграммами, телефонными звонками, сообщениями. Были предложения и контрпредложения, переговоры шли в обстановке совершенной секретности, поскольку мы не хотели, чтобы мир узнал о моем переходе в новый клуб до заключения сделки. Владелец «Космоса», компания «Warner Communications», пыталась влиять на все, на что только могла, и даже госсекретарь США Генри Киссинджер прислал официальное приглашение играть за его страну в целях развития футбола в надежде на то, что это ускорит работу бразильских бюрократов.

Я знал, что Киссинджер втайне делал все возможное для того, чтобы обеспечить мой приезд. Он был очень полезным союзником, кроме того, и Авеланж не остался в стороне и несколько раз встретился со Стивом Россом, главой «Warner». В конце концов все проблемы были улажены, и мы заключили контракт. Я должен был играть за «Космос» в течение двух лет, работая по найму на «Warner Communications», а прилагающееся сублицензионное соглашение гарантировало мне 50 % любой прибыли, полученной клубом благодаря использованию моего имени. Согласно контракту за переход я получал почти 9 000 000 долларов. В те дни это были огромные деньги, но я все равно сомневался. «Они на самом деле хотят, чтобы я играл так же, как раньше?» – спрашивал я себя. Мне было уже за тридцать; все должны были понимать, что мои лучшие годы остались позади. Я смог убедить самого себя в том, что я нужен им для того, чтобы продвигать футбол в США на мировой арене, – так что американцы скорее покупали мое имя, а не мои навыки.