Исповедь военного переводчика. Книга 2

Переводчики быстро оглядели свое новое жилище и стали устраиваться в комнатах, разбившись по двое.

Олег попал в одну комнату с Володей Григоровым. В их «апартаментах» присутствовало низкое окно, выходившее во внутренний дворик, вдоль стенок стояло по кровати, а прямо у окна маленький столик, на который можно было поставить лишь пару кофейных чашек. В стенах по бокам имелись углубления или своеобразные ниши, игравшие роль полок.

Засунув чемоданы под свои кровати, друзья вылетели в холл, полюбопытствовать, как там устраиваются их коллеги.

В соседней комнате, похожей как две капли воды на их собственную, распаковывался Игорь Сахаров по кличке Цукер. Его соседом оказался уже живущий здесь молодой парень-переводчик, выпускник гражданского вуза, прилетевший в Сану несколькими днями раньше.

А у самой входной двери, в комнате поменьше, суетились Саша Шишкин (Шиш) и Миша Ломакин, по какой-то причине не получивший никакого личного прозвища за время учебы в институте.

– Эх, сейчас бы вискарика со свиданьицем! – в своей характерной манере пропел Паук. – Да только осталось уже полчаса до автобуса!

Переводчиков должны были отвезти в офис на беседу с заместителем ГВС по политической части и для получения денежного довольствия. Против второго действа ребята ничего против не имели, а вот с первым…

Если бы не это обстоятельство, то с выпивкой у вновь прибывших проблем бы не случилось. Содержимое их чемоданов составляло как раз спиртное в богатом ассортименте и палки сухой колбасы. Остальное – пара-тройка свежих рубах, белье да бритвенные принадлежности. Набор у всех был стандартным: присутствовал совет «добрых» друзей.

– С выпивкой здесь надо осторожнее, – высказал свое видение вопроса гражданский переводчик. – Тут высокогорье, не хватает до двадцати процентов кислорода, и поэтому, как сказал врач, больше ста грамм не выпьешь! Гипоксия – штука неприятная.

– Да ладно! – не поверил ему Цукер. – Вернемся и поглядим!

* * *

В офисе, куда переводчиков отправил своим ходом встречавший их офицер (т. к. он находился метрах в трехстах от их дома), они пробыли не более часа.

Аппарат ГВС в Сане представлял собой строение наподобие их собственного. В нем оказалось несколько тесных комнаток, в которых трудились люди.

После встречи с замполитом, который рассказал друзьям о сложном международном положении и непростых взаимоотношениях между хабирами и руководством йеменских Вооруженных сил, переводчикам выдали деньги страны пребывания. Каждый получил по солидной пачке местных банкнот, от которых прилично попахивало запахом улицы.

Начфин заявил, что все бумажные деньги обрабатывают, и обратил внимание на то обстоятельство, что в каждом йеменском риале сорок букшей.

– Сорок, а не сто, как в рубле! То есть полриала – это двадцать букшей, – повторил он для непонятливых.

– Во, блин, бубен сломаешь! – весело вякнул Паук, имея в виду под бубном голову.

– Да ладно, привыкнем! – отозвался Олег, нисходя к местной валюте.

– Интересно, сколько коробок спичек можно прикупить на эти бабки? Лично я хочу вернуться в Москву на белом «Мерседесе», – мечтательно бубнил Володя Григоров.

– А черный не сгодится? – поинтересовался у него Олег.

– Нет, черный не то! Белый «мерс» – и я весь в белом!

* * *

После посещения офиса переводчиков так же с провожатым отправили на соседнюю улицу. Там внутри охраняемого двора находились врачебный кабинет, столовая для холостяков и летний кинотеатр, больше напоминавший крытую вытянутую беседку. Впрочем, все здесь было «летним». Солнце палило нещадно, будто бы наверстывая упущенное после дождливой недели.

По пыльной дороге бредущим за провожатым офицером переводчикам, одетым не по погоде в генштабовские костюмы и галстуки, стали попадаться местные жители.

Арабы все как на подбор, худощавые и низкорослые, щеголяли в юбках – фута (на местном языке), которые представляли собой куски пестрой ткани, обернутой вокруг нижней части тела, и сандалиях на босу ногу[4]. Головы мужчин покрывали пегие национальные платки.

В дальнейшем выяснилось, что обязательным атрибутом каждого мужчины в Йемене является кривой нож, джамбий, в ножнах из грубой кожи, заткнутый за пояс. А наиболее богатые йеменцы к своему убранству частенько добавляют еще и автомат Калашникова. Обычно в таком виде они щеголяют в праздник или надевают для важности при сватовстве.

Одежда йеменских женщин также не отличалась изысками: обычно черный хиджаб (платье свободного покроя до пят). Лицо женщин должно быть закрыто от чужих глаз в обязательном порядке. Те из них, кто осмеливается открывать лица, подлежат жестокому наказанию по законам шариата.

* * *

Перед самым российским подворьем, которое друзья тут же окрестили «хабурятником», мимо бредущей по бездорожью группы промчался, поднимая клубы дыма и пыли, мотороллер. На нем гордо восседал местный индивид, во всю глотку горланивший какой-то йеменский хит.

– Страна Лимония, – мрачно, сквозь зубы процедил Ломакин, отмахиваясь от столбов поднятой пыли. – Еще и жрет что-то на ходу.

– Что жрет? – не понял его Игорь Сахаров.