Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Любови Ивановне было страшно некогда тогда. На носу выпускные экзамены в школе, детей-школяров бросать на полдороге к выпуску не хотелось, да и врачи торопили, месяц сроку-то дали на подготовку к больнице.

Вот и провела детишек чужих до порога школьного, собрала нехитрые вещички в больницу и со словами «девочки, я скоро вернусь!», отправилась на лечение в диспансер со страшным названием «онко».

Полежала сколько там дней, да отдала богу душу прямо на операционном стерильном столе.

Школа собрала сколько смогла, сын на работе помощи взял. Похоронили заслуженную учительницу, поплакали на поминальном обеде. И забыли. У каждого жизнь-то своя, и столько проблем и забот, что не до плача по старой учительнице.

Как вдруг прибегает к той самой приятельнице сын покойной Любови Ивановны: «Помогите! Меня ЖЭК из квартиры выгоняет, вещички на улицу! А мне куда деться с женой молодой и грудничком на руках?!»

Приятельница взяла ноги в руки, и к юристке знакомой: как быть?

Та: «жалко ни жалко, а поезд ушёл».

Горемычный сынок был прописан по общежитию. Хотели с матерью сделать, как лучше. Прописка по общежитию давала пусть эфемерные, но всё же надежды на предоставление ему с семьей жилья по месту его работы. Потому у матери и не стали его прописывать после возвращения из армии. Так надумала мать, и так решили они.

А тут еще скоропостижная женитьба, и беременность невестки. Вот семья на общем совете с директивным учетом мнения матери порешила: прописываться к маме не будем! Успеется, если что.

Да не успелось.

А раз так, то трехкомнатная в центре квартира благополучно отошла в фонд местных Советов, то бишь горисполкому, мэрии или госадминистрации, суть тут одна. А еще проще то ЖЭКу.

Ну а там уж бегом, забыв про обычную чиновничью волокиту, квартирку распределили «кому надо».

И всё по закону.

Ну а что мама-покойница? О мёртвых или хорошо, или никак.

Знал бы где упасть, так соломку б подстелил…

Должность была перед пенсией хорошая. Недаром оттрубил в армии чуть не тридцать лет, получил пусть не в центре, а спальном районе квартиру трёхкомнатную, где и гвоздя вбивать незачем, так все ладненько и уютненько, вплоть до водомеров и кафельной плитки.

Живи себе, да радуйся! Жена-хлопотунья под боком, две дочки-красавицы с женой воспитали. Одна замуж собралась, другая замужем уже побывала, дочь народила, зятя пристроили на местечко теплёхонькое – красота!

Красота – да не очень…

Приехал ко мне на консультацию бывший военный, и я его почти не узнала: похудел, постарел, как-то сгорбился, как то скукожился.

Рассказал о нежданном горе-горюшке: зятёк родной надумал квартирку делить, квартирку трехкомнатную. А как же, хотел поступить по закону. Права то имел, пусть не сам, пусть через женушку безответную, только что сапоги ему не лизавшую.

Квартира была приватизирована на четверых: съемщика основного, героя нашего, и членов семьи жену и двоих дочерей. Простая арифметика показала, что каждому по одной четвертушке квартиры принадлежит, полагается каждому доля.

А раз квартира большая, комнаты все изолированы, то можно квартиру и разделить, выделив одну из комнат, далеко не самую худшую, молодой паре семейной.

Надо сказать, зять подошел к делу умело и морально, и не только морально. На работе сумел сослуживцев почти убедить, что тестюшка зверь у него. Выгнал их с молодой женой в общежитие нетопленое, с одним туалетом в конце коридора. Ребенок грудной на руках, жена не работает, в декретном сидит, за ребенком следит. Он, бедный, сам крутится, вертится, на еду зарабатывает, да за общежитие платит. А тесть, тот в хоромах спит, отдыхает, плача внучки не слышит.

Плохая слава, она впереди человека бежит, а хорошая, та под спудом лежит.

Вот и получилось, что нашего героя только что не затравили на работе: ты, с такой большой должности на пенсию ушел, с юридической, между прочим, должности. Вишь как ты к дочке относишься! А ведь квартиру тебе мы давали с расчётом на дочек.

Чуть не плакал мужик, историю горькую мне поведав:

«Зять прилгнул, да сильно наврал. Произвёл, так сказать, подмену понятий. Да, действительно я их прописал по общаге. Расчёт был такой. Расчёт был простой: квартиру им получить, если зять на работе будет стараться. А я связи свою подключу.

А живут то у нас! Дочка с внучкой у нах постоянно находятся, да и за общежитие мы им оплачиваем, и дочку и внучку кормим, одеваем, зятюшка жадный копеечки им не даёт».

Ну, ладно, понятно, совесть понятие не юридическое.

А юридический спор был почти не в пользу нашего многострадального юридического героя. Потому и прикатил ко мне из другого города – помоги! Ты на жилье-то «собаку съела», как быть нам, ведь поделив квартиру, превратив ее тем самым в коммуналку, зять мигом ее «отоварит», он о машине мечтает с пеленок. А выплачивать компенсацию за долю у нас денежек нет.

Нашла я им выход, сильно кумекала, но подыскала в наших законах лазейку. Ведь наши законы отдельное чудо, девятое чудо света, можно сказать.

Но справедливость бывает и в них.