Исповедальная пора

Жаль, меня ты не полюбила
Даже летом, когда жара.
Ты терялась в своих глубинах,
Пропадала в них до утра.
Я хотел бы с тобой, но время
Торопило за шагом шаг.
Я не слышал твоей свирели,
Только топот стоял в ушах.
Всё затоптано. Дни и ночи.
Мандаринная кожура.
Жаль, любила меня не очень
Даже летом, когда жара.
Одеяло твой запах держит,
Даже волос ещё найдёшь,
Но спокойно, как самодержец,
За окном разместился дождь.
Будет воронам повод каркать,
Свечка дёрнулась на ветру.
Ты гуляешь по Монте-Карло,
Ты играешь свою игру,
Не болельщик я и не зритель,
Я не прежний и не другой.
Я лишь памяти укротитель,
Ставший преданным ей слугой.

«К тебе стремятся до утра…»

К тебе стремятся до утра
Слова мои несчастные.
Их гонят гулкие ветра,
Дожди секут нещадные.
Но их не замечаешь ты,
В них мало знаменитого.
Они боятся темноты
И окрика сердитого.
Но если вдруг удастся им
Разворошить, что копится, –
Ты смутно вспомнишь Первый Рим
И все междоусобицы.
Нырнёт к ногам святая дрожь,
Польются мысли лавою.
Но ничего ты не поймёшь,
Решив, что нервы слабые.
Постель чужая, дом не наш,
Ночь покрывало вышила,
Да, у меня такая блажь,
Чтоб ты меня услышала,
Чтоб проступило сквозь гранит
То, что вдвоём читали мы…
Ведь Юлий Цезарь не убит
И ждёт тебя в Италии.

«Сонная артерия не спит…»

Сонная артерия не спит,
Гонит кровь с немыслимым упрямством.
В небо поднимается пиит
По бумажной лестнице и с ранцем.

Что ему бояться высоты?

Лишь она одна и непреложна.
Если упадёт, то прям в цветы,
Что толпа ему на гроб положит.

Вниз смотреть, пожалуй, смысла нет,

Что там? Книги, женщины, теракты
И не пригодившийся билет
На спектакль, в котором нет антракта.

Вдох за вдохом и за шагом шаг,

Туча – прохудившаяся кровля,
Сонную артерию в кулак
Можно взять, не выпачкавшись кровью.

Благодарность – Богу, и жилью,

И любви спасительному зелью.
Страшно только встретить тень свою,
Что с небес спускается на землю.

«Я привыкаю праздновать без тебя…»