Исповедники

Ведь стоило установить сейчас его прибор на «Аргус» и слетать на нем к столице республиканцев, засеяв ее теми ядовитыми каплями душ, после которых нет спасения, как война, которая велась не одно столетие, закончилась бы сразу. Да и кто будет воевать у противника, если целый гигантский город – с полумиллионным населением – умрет в один день? Полностью деморализованный противник не будет готов продолжать сражаться дальше, опасаясь за судьбу других городов. Это поняли император и его советники. Если сейчас это оружие, как и его изобретатель, попадут в руки врага – конец всему! Так что маховики государственного механизма закрутились так, что им, как владельцам патента, не выплатили ни выкуп, ни проценты, – государство его попросту национализировало, выплатив дольщикам лишь сумму их первоначальных вкладов.

Теперь еще и эти повальные аресты, так как ничем другим нельзя было назвать то, что людей массово сгоняли пусть и в комфортное жилье, но под охраной и без права выхода из него.

– Энтони, ни тебя, ни меня никто не спрашивает, – абсолютно в таком же состоянии говорил его собеседник заплетающимся языком. – Там пришли такие силы в движение, что я могу только молчать в тряпочку. Еще и спасибо сказать, что за патент деньги вернули.

– Ты?! – удивлению исповедника не было предела. Вот уж кого нельзя было назвать малозначимым, так это главу тайной полиции, который контролировал все и вся в империи.

– Назову тебе лишь три фамилии: Ротшильды, Спенсеры, Клиффорды.

– А этим стервятникам-то что понадобилось? – изумился ремесленник, услышав фамилии аристократов, которые контролировали всю банковскую систему империи и были кукловодами многих процессов, которые в ней протекали.

– Власть, Энтони, конечно же власть, а изобретение твоего ученика посягает на нее, причем так, что они отбросили все разногласия и дуют в уши императору одну мелодию о необходимости все и вся засекретить, а еще лучше прикопать всех причастных.

– Тогда я тем более против и уверен, что за мной встанут другие исповедники! Артур, ты понимаешь, что может произойти, если только Рэджинальд подумает, что его могут убить?! Ты представляешь себе масштаб проблемы?

– Ну… яд или пуля из винтовки его наверняка остановят, – не согласился человек, который знал, о чем говорит. – Я не хочу этого, ведь я, как и ты, вложил в него столько сил и времени, но если мне прикажут…

– Если он умрет, можешь передать кому угодно мои слова, – в империи не будет больше исповедников, – как бы ни был пьян старый ремесленник, но он прекрасно понимал, что может последовать за смертью всего одного, пусть и талантливого, исповедника. Эти пауки, у которых власть и деньги, затмили все человеческое, в следующий раз, не моргнув глазом, прикажут устранить любого, кто пойдет против них или текущего строя. Тут нужно было понимать это и не позволять собой манипулировать. Сэр Энтони не сомневался в том, что сможет донести эту мысль до остальных, мало кому из исповедников нравилось сейчас вести образ жизни птиц в золотых клетках, без права покидать свои поместья и замки, а если еще окажется, что охрана может в любой момент «прикопать» их, то желающих продолжать служить империи точно больше не найдется.

– Энтони…

– Артур, прекрати! – Он стукнул стаканом, и жидкость брызнула на стол. – Сегодня это будет Рэджи, завтра Энни, послезавтра кто? Я? Не будет такого!

Глава полиции покачал головой, но вместо уговоров допил стакан, понимая, что перестал пьянеть.

– Ладно, я передам твои слова, но ты наживешь себе кучу проблем – это ведь открытое неповиновение, ты понимаешь это?

– Мне плевать, Артур, плевать на их интриги и заговоры с высокой колокольни. Мальчика не тронут, и мое слово в этом гарантия.

– Давай тогда еще выпьем! – Сэр Артур налил из стремительно пустеющего графина два полных стакана и одним глотком выпил.

– Вот тут я тебя полностью поддерж-ик-у! – пьяно икнул исповедник и так же одним движением, показывая годы практики, опрокинул в себя стакан.

Эпилог

– Сэр, вам письмо. – Под моим взглядом слуга словно стал меньше, попытавшись слиться с гобеленом на стене замка. Он на трясущихся ногах подошел и положил письмо на стол, возле кровати, затем стремглав бросился вон, даже не спросив разрешения.

Я отошел от зарешеченного окна и упал на кровать. Мои планы, надежды, мечты – все закончится здесь, в этом богом забытом месте и в полном одиночестве.

«Дженни хотя бы держат вместе с семьей».

Я вспомнил письмо от своей знакомой, в котором она проклинала меня и судьбу, которая послала ей меня, а также обещала при встрече оторвать все, что только возможно. Между строками грязных ругательств были и крохи информации о том, что их с семьей и теми, кто участвовал в создании прибора, содержат в каком-то загородном поместье, недалеко от столицы. Им под охраной разрешали прогуливаться по поместью, а также видеться с родными, мне даже такого счастья не выпало.